на черепашьей скорости проползать особенно крутой поворот, Глеб закурил. Этот поступок был вопиющим нарушением неписаного, им же самим придуманного правила: никогда не курить, находясь при исполнении, – но раздраженный всей этой глупой шпионской тягомотиной Глеб ощущал настоятельную потребность успокоить разгулявшиеся нервы.

И тогда, словно в наказание за это мелкое нарушение правил игры, водитель серой «девятки» поднес ему сюрприз.

* * *

Слежку за собой Чиж заметил, едва отъехав от офиса Александра Леонидовича Вронского, которого про себя с изрядной долей злой иронии именовал не иначе как «дядей Сашей». Синяя «БМВ», с покинутым видом стоявшая поодаль от бело-розового купеческого особнячка, когда Чиж туда подъехал, внезапно обнаружилась в зеркале заднего вида уже после второго поворота. Отставая от «девятки» Чижа на два-три, а порой и на все четыре корпуса, «БМВ» проделала весь путь до ресторана, в котором «дядя Саша» нынче решил отобедать, проехала мимо и остановилась в отдалении, вызвав у Чижа злорадную улыбку: здесь, в центре, найти удобное место для парковки было не так-то просто.

Призвав себя не паниковать раньше времени и напомнив себе же, что в жизни порой случаются и более странные совпадения, Чиж, тем не менее, не спускал с синей «БМВ» глаз, и не напрасно: когда Вронский, наконец, закончил обед и направился прочь из города по Рублево-Успенскому шоссе, не понравившаяся ему машина снова обнаружилась в зеркале заднего вида и держалась позади, как привязанная. Ее водитель был чертовски осторожен, стараясь как можно меньше попадаться Чижу на глаза, и, окажись на месте последнего кто-то другой, не обладающий его навыками и не столь настороженный, «хвост», вполне возможно, так и остался бы незамеченным.

В сложившейся ситуации говорить о совпадении значило бы отрицать логику, а заодно и здравый смысл, и Чиж не на шутку встревожился. Оставалось только гадать, следит человек в синей «БМВ» за Вронским или за ним, Чижом; первое было бы неприятно, хотя и вполне объяснимо, а второе… О втором думать не хотелось, поскольку это означало бы, что все кончилось, даже не успев толком начаться. Чиж слишком хорошо знал, как работают органы, и понимал: если его взяли в разработку, уйти от ответственности можно, только пустив себе пулю в лоб или бросившись под поезд. А ответственность, с учетом содеянного, обещала обернуться пожизненным сроком. На свою жизнь, которую он давно привык считать безнадежно загубленной, Чижу было начхать с высокого дерева. Но если его посадят раньше, чем он осуществит свой замысел, этот упырь, «дядя Саша», опять выйдет сухим из воды и будет благоденствовать до самого Страшного Суда. А этого Чиж просто не мог себе позволить, поскольку точно знал: если Вронский и на этот раз уйдет от возмездия, ему не будет покоя даже в могиле, независимо от того, существует загробная жизнь на самом деле, или все это поповские выдумки, как, помнится, втолковывала им на посвященном вопросам религии и атеизма классном часе не шибко умная, раз и навсегда обделенная женским счастьем учительница истории Софья Брониславовна.

…Чижом его прозвали в детском доме. При каких обстоятельствах это произошло, он помнил вполне отчетливо, а вот откуда взялось само прозвище, забыл – вернее, никогда не знал, как, скорее всего, не знал этого тупой мордатый переросток по кличке Батя, который его данным прозвищем наградил. «Ты будешь Чиж», – сказал Батя, и он не стал спорить. Не потому не стал, что боялся этого наглого куска дерьма, и не потому, что хотел кому-то понравиться, а просто потому, что уже тогда, в десятилетнем возрасте, умел отличать важное от второстепенного и действовал согласно поговорке: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь».

Дядя Саша, часто являвшийся Чижу в ночных кошмарах (даже теперь, спустя столько лет), и впрямь приходился ему дядькой – правда, не родным, а двоюродным, но не в этом соль, потому что родных дядек, равно как и теток, у него отродясь не было. При последнем издыхании Советской власти дядя Саша работал секретарем райкома комсомола (теперь вспоминать об этом странно, но была в те времена и такая работа, считавшаяся весьма прибыльной, престижной, а главное, перспективной, поскольку служила одной из первых ступенек номенклатурной лестницы). Перестройку он встретил на «ура», как и полагается комсомольскому вожаку встречать инициативы партийного и советского руководства, а когда грянул путч, Советский Союз приказал долго жить, а партия вместе с комсомолом попала под запрет, как-то вдруг оказалось, что вчерашний секретарь райкома Александр Вронский незаметно для окружающих успел с присущим ему комсомольским задором нахватать полные руки того, что плохо лежало, и организовать какой-никакой бизнес – разумеется, бизнес в тогдашнем, довольно странном и не вполне традиционном, понимании этого слова.

Взяв, благодаря своему общественному положению и связям, недурной старт, «дядя Саша» избежал «челночной» стадии бизнеса и никогда не мотался по рынкам с набитыми дешевым барахлом тюками. Не считая этого, трудно было назвать дело, которым он не занимался. Он спекулировал автомобилями, валютой и произведениями искусства, в разное время имел шашлычную, пельменную, пивной бар и четыре платных туалета; у него были интересы в нефтяной, металлургической и энергетической отраслях и бог знает где еще. Он даже посредничал при крупных сделках с оружием и, по непроверенным данным, сколотил приличное состояние на продаже продукции Тульского оружейного завода лихим джигитам генерала Дудаева. На заре девяностых он стал организатором и владельцем одной из первых риэлтерских фирм, и его сладкоголосые пронырливые агенты склоняли одиноких алкашей к подписанию договоров купли-продажи, щедрой рукой подливая им финского спирта, поставками которого в Россию тоже занимался он.

Он же был одним из первых «новых русских», кто, вдохновившись «дворянским» звучанием своей фамилии, за сравнительно небольшие деньги выправил себе восходящую чуть ли не к Рюриковичам родословную. Позже по его стопам пошли многие, но лишь немногим удалось, как ему, извлечь из своего фальшивого дворянства ощутимую материальную выгоду.

Всего этого девятилетний сопляк, каким был тогда Чиж, естественно, не знал, а того немногого, что было ему известно, по малолетству просто не мог правильно понять и оценить. Все, что он тогда знал и понимал, это что у него есть добрый, веселый и богатый родственник дядя Саша, который, забегая в гости, никогда не забывает прихватить с собой подарки для него и сестры Женьки.

К счастью, у него была отличная память, и годы спустя, вспоминая обрывки случайно подслушанных разговоров между взрослыми, он сумел многое понять и