Марина ввела в строчке поисковика: «Оливия, самоубийство, самочувствие». Первые ссылки были на ее материал, только растиражированный и слегка переделанный сомнительными ресурсами. А вот ссылка на видео датировалась вчерашним вечером.

Программа называлась «Код доступа», вел ее скандально известный Алик Бобров, сынок олигарха, жаждущий славы. Денежки папани открывали перед ним все двери, и закрытое учреждение, где лечилась Оливия, не было исключением.

— От бобра не жди добра, — пробормотала Марина и приступила к просмотру.

Начало, где кудрявый мажор с килограммовой «голдой» и очками в пол-лица занимался самолюбованием и пересказывал ее текст, Марина промотала — она не любила Боброва, его нечистоплотность, презрение ко всем и понты. Вот уж великий журналист! Если б не папенькины денежки, репортажей не было бы, кто б его пустил бесплатно в психиатрическую лечебницу?

Все знали, кто такой Бобров, даже самые несведущие домохозяйки, однако он играл в шпиона и якобы пробирался в палату Оливии обходными путями: через столовую, прачечную, прятался в складских помещениях. Опять пришлось проматывать.

На беседе с лечащим врачом Марина остановилась. Это был высоченный верзила в квадратных очках, с седой щетиной и нездоровым блеском чуть косящих глаз. Аккуратная папочка в руках и фонендоскоп, переброшенный через шею, намекали на то, что беседа — не более чем инсценировка.

Для начала врач немного поломался, но Бобров наседал с изяществом бульдозера, и в конце концов бастион нал. Александр Степанович Ямяк, так звали врача, стреляя по сторонам глазами, начал рассказ:

— У Оливии тяжелая депрессия, она не ест и не спит. Полностью отсутствует жажда жизни.

Бобров пригладил черные локоны:

— Вот как… Она не пыталась повторить попытку самоубийства?

— Это не исключено, потому мы вынуждены, э-э-э, обезопасить ее от себя самой.

— Можно ли с ней поговорить?

— Она не идет на контакт. — Яхмяк оглянулся назад. — Но ладно, только быстро.

Камера в руках оператора дрогнула и поплыла вдоль коридора, выхватывая одинаковые двери, похожие на тюремные, и периодически возвращаясь к гордо расправленной спине Боброва, который по наставлению Ямяка надел медицинский халат, но застегивать не стал, чтобы не прятать загорелую грудь с цепью и черными завитками волос.

Сначала Марине подумалось, что Оливия спит, повернувшись лицом к стене и поджав ноги, но Ямяк протопал к ней, потормошил:

— Оливия, вставайте. Надо на процедуры.

Протяжно вздохнув, незнакомая усталая женщина села, бездумно уставилась на Боброва. На ней была серая пижама, похожая на тюремную. Волосы висели неопрятными сосульками, под глазами залегли черные круги, бескровные губы шевелились, будто она читает молитву.

Марине безумно захотелось разреветься: пришло понимание, что Оливия никогда не станет прежней, она выгорела дотла, осталась ее бледная репродукция. Увиденное проняло даже Боброва: растеряв уверенность, он переминался с ноги на ногу.

— Скажите, Оливия, — пробормотал он. — Человек на фотографии, кто он?

— Уходи, Шурик, нам не о чем разговаривать, — пробормотала она, плюхнулась на кровать и отвернулась лицом к стене.

И Алик, скукожившись, попятился. Казалось, его локоны зашевелились от страха, будто из глаз Оливии на него смотрела сама смерть, дышала затхлым, облизывала беззубые десны и шамкала: «Смотри и помни. Мои, вы все мои».

Сюжет продолжился разговором с Ямяком, который поостерегся давать прогнозы, сказал только, что попытается добиться ремиссии с помощью препаратов.

Увлеченная, Марина не заметила остановившуюся позади и вытянувшую шейку Кристину.

— Ниче себе ее накрыло, — прокомментировала она. — Никогда не понимала, как можно себя так изводить из-за мужиков. Их же, как грязи.

— Ты так говоришь, будто никогда не влюблялась, — с укором сказала Таня.

— Пфф. — Кристина повела плечами, села на кресло и закинула ногу за ногу, сегодня, вероятно, чтобы отпугнуть лето, она обула черные кружевные сапожки. — Надо голову на плечах иметь. Ну какая выгода с тех красавчиков? Меня Вигандас во Францию возил и купил кулончик с совой, вы его помните. — Она закатила глаза. — Там прямо в центре Парижа есть кафешка, где настоящий сметанный соус, не то что у нас! Они в соус муку не добавляют.

— А еще в Париже бутики, — проворчала Таня. — Кроме жрачки и шмота, тебя что-нибудь интересует? Например, была ли ты в Лувре?

— Ой, перестань ты уже. А Толик мне юрфак оплачивает, два года осталось учиться.

«А потом такие с людьми работают», — подумала Марина и промолчала.

Сегодня всем требовалось сдать план работы на следующую неделю. Если сотрудники сами не придумывали, о ком писать, то задание давала креативная группа, как правило, оно было нудным и плохо оплачиваемым. Кристина страдала отсутствием фантазии, и весь ее материал — плод размышлений этой креативной группы. Марина же пыталась мыслить сама, вот только сейчас ничего в голову не лезло.

О ком бы написать, да чтоб поинтереснее, понажористее?

Про Артура не напишешь… Вспомнился гитарист из «Филина», которого выгнали из собственной группы и лишили всего. О! История популярных рокеров заиграет новыми красками. Вспомнить бы еще, как его зовут… Миша? Вроде да, а прозвище какое? Надо у Гугла поинтересоваться, заодно и почту проверить.

Кроме спама, было три письма-уведомления из соцсетей и одно — отправленное с неизвестного адреса, с заглавием «Артур». Руки похолодели. Это еще что?

Правильнее было удалить письмо, не открывая: Артур вряд ли знал ее электронный адрес, но любопытство перевесило, и Марина с замирающим сердцем кликнула по названию. Письмо не содержало текста, зато к нему крепилось четыре фотографии. Скачать, не скачать?

Если удалить, потом любопытство одолеет, и все равно будет думаться всякое, так что пусть правда восторжествует.

Поставив их на загрузку, Марина отвернулась от монитора. Таня работала. Кристина, улыбаясь, смотрела в экран. Ощутив взгляд Марины, повернула голову и прощебетала:

— Я на «фейсбуке» выложила фотки из «Космоса», ты еще не лайкала?

— Нет.

Итак, пора пришла. Кнышева, набери воздуха побольше и познай истину! Марина скосила глаза на экран, открыла первую фотографию и мысленно выругалась. На ней был Артур, шагающий под руку с блондинкой модельной внешности. Моделька лучилась счастьем, на лице Артура была все та же отстраненность. Марина ревниво всмотрелась в соперницу и ощутила себя деревенской девкой, толстой каракатицей. Девушке было лет восемнадцать-двадцать. Ровные белые зубы, ямочки на щеках, личико сердечком, глазища в пол-лица, водопад белых волос ниспадал до ягодиц. Совершенство. Ни капли лишнего жира, ноги от ушей. Раньше Марина жалела высоких женщин, потому что им сложнее найти себе пару, теперь же искренне завидовала блондинке, которая на каблуках доставала до виска Артура. Марина же была намного ниже.