Моряк замолчал, глядя в темноту. Пашка сидел рядышком, стараясь не дышать. В родном клане ему никто не рассказывал таких вещей. Да он и не задавался такими вопросами.

– Многие тогда на юг ушли, да там и сгинули. Югороссы никого к себе не пустили. Другие здесь остались и начали как-то потихоньку обустраиваться. Смертность в годы Великой Тьмы страшная была. Народ мер, как мухи. От первоначального количества выживших после удара через три года уцелело едва половина, – Моряк продолжил свой рассказ только минут через десять. – Но человек такое существо, что любую хрень преодолеть может. Особенно объединившись с себе подобными. Вот помню, как до Тьмы ходили байки, что всех переживут крысы и тараканы. Хрен там! Сожрали и крыс и тараканов! – Моряк хрипло рассмеялся. – Венцы природы, женщина легкого поведения! До сих пор копаемся как мусорщики на большой помойке.

Выговорившись, Сёма длинно и замысловато выругался. Пашку ощутимо проняло. Он вдруг снова, как в ночь после бегства из Мухосранска, обнаружил, что по лицу текут слезы. Торопливо, пока никто не заметил, Скорострел вытер их рукавом куртки.

____________________

Часа через четыре они, со своим «почетным» эскортом, достигли лагеря Бритвы. Он вольготно располагался в обширной, когда-то зеленой, долине, огибаемой широкой серо-желтой лентой Оки с одной стороны и цепью невысоких холмов с другой. На один их холмиков они сейчас и въехали. Нахамсон, рассказывая о лагере, не преувеличивал – он действительно превосходил размерами всё, до сих пор виденное Пашкой. А он повидал немало – как клановых стоянок, так и торговых городков. Но сейчас перед ним лежал… город, не город, но размеры этого скопища разномастных строений просто впечатляли! Навскидку Пашка оценил видимое количество домов в триста штук. И если он и ошибся с подсчетами, то ненамного.

За всю дорогу от холмов до границы поселения им не встретилось ни одной живой души. Хотя пересекающие ее дорожки и тропинки указывали на значительную активность местного населения. К тому же то тут, то там вдоль дороги попадались большие куски обработанной земли. И поля и огороды и вроде как даже (!!!) сады. А на пустых участках бродили овцы и коровы, которых никто не охранял.

Первый живой человек попался на глаза Пашке только после въезда в город. Услышав шум моторов, из ближайшего к дороге домика выглянул мальчик лет пяти. Впрочем, скользнув по машинам равнодушным взглядом, он сразу потерял к каравану всякий интерес и вернулся в дом. А извилистая, узкая, двум тачкам не разъехаться, улочка вела вынужденных гостей Бритвы всё дальше и дальше вглубь поселения. Дома становились больше, появились двухэтажные, но грязи и мусора прибавилось.

Наконец улочка расширилась до двухрядной улицы, а еще через двести метров превратилась в большую площадь, над которой возвышалось циклопическое сооружение – трехэтажная постройка, косящая под дворец. Теперь стало понятно, почему по пути сюда они не видели жителей – вся площадь была заполнена толпой народа. Здесь были и мужчины, и женщины и дети. И казалось, что все они слушают человека, вещающего что-то с балкона второго этажа местного «дворца». Причем слушают настолько внимательно, что на приезжих никто не обратил внимания – только несколько вооруженных мужиков из задних рядов оглянулись на звук движков. Но, окинув автомобили равнодушными, как у давешнего мальчика, взглядами, бредуны немедленно отвернулись.

Следующий ведущим джип резко повернул направо и стал объезжать площадь по периметру, пока не достиг противоположной стороны. Здесь караван и остановился, прямо возле длинного бревенчатого барака, низкое крылечко которого украшала большая табличка с надписью «Служба безопасности Рязанского княжества». Из барака лениво вышло несколько вооруженных автоматами бредунов. Впрочем, увидев приезжих, они довольно быстро рассредоточились вдоль машин. Хотя напрямую никто в сторону гостей оружие и не направлял, было понятно – водители под контролем.

Вслед за автоматчиками на крылечко вальяжно вынес объемистое брюхо невысокий лысый мужичок с огромными висячими усами.

– Ого, кого я вижу! – деланно восхитился усачок. – Никак многоуважаемый господин Нахамсон вернутся решил? А кто это с ним? Неужели сам Моряк?

– Ого, кого я вижу! – деланно восхитился усачок. – Никак многоуважаемый господин Нахамсон вернуться решил? А кто это с ним? Ой! Неужели сам Моряк соизволил почтить нас своим присутствием?

– Хавальник свой вонючий завали, Кислый! – холодно процедил Моряк. – Совсем рамсы попутал?

– А… извини, Моряк! – стушевался усач. – Занесло!

– Бывает! – без улыбки кивнул Моряк. – Хозяина своего позови – с ним говорить буду.

– Сейчас не могу. Он речугу перед народом толкает! – показал на балкон Кислый. – Но вроде недолго осталось, минут пять, не больше.

Усач не ошибся – вскоре балкон опустел, и толпа быстро рассосалась с площади. Люди расходились крайне поспешно, не пытаясь на месте обсудить услышанное.

– Что это было? – негромко спросил у дяди Толи Пашка.

– Бритва очередной свой гениальный указ читал, – шепотом ответил старик. – Он это дело любит – перед публикой выпендриться. Почти каждый день речь толкает.

– И народу нравится? – удивился Пашка.

– Да, что вы, Павел, нет, конечно же! – махнул рукой Нахамсон. – Слушателей ему гвардейцы сгоняют. И попробуй только не приди – враз здоровья лишишься!

Через опустевшую площадь их повели под конвоем к «княжескому дворцу». Здесь крылечко было высокое, и не успели они подойти поближе, как на его верхнюю ступеньку вышел невысокий черноволосый мужчина лет пятидесяти, одетый в чистенький полувоенный костюм цвета «олива» и блестящие черные ботинки с высокими берцами. За ним встал еще десяток человек – рослых, широкоплечих парней в горках, однотипно вооруженных и экипированных. Они окинули четверку гостей быстрыми оценивающими взглядами, особенно остановившись на «Печенеге» Моряка, который тот и не думал оставлять в машине. Но команды «Фас» не было и бойцы деловито рассредоточились по крыльцу, чтобы не перекрывать друг другу директрису стрельбы.

– Я князь Борис, хозяин этих мест! – хорошо поставленным звучным голосом произнес предводитель. – Кто вы такие и что здесь делаете?

– Я Сёма по кличке Моряк, а это мои друзья! – громко и четко сказал Моряк. – Мы ехали мимо по своим делам, пока твой патруль не загнал нас в засаду. Сказали, что без разговора с тобой дальше не проехать. И вот мы здесь. Говори, что хотел, я слушаю. Только быстро!

Бритва, явно не ожидавший такого напора, заметно растерялся. Может ему и хотелось прямо на месте пристрелить этакого наглеца, но… Моряк был фигурой чрезвычайно популярной, и его убийство могло обернуться очень большими неприятностями в будущем.

– Прошу в дом, уважаемый! – приглашающе махнул рукой «князь Борис». – Перекусите с дороги, а заодно и поговорим!

Моряк не стал обострять ситуацию отказом и спокойно последовал за гостеприимным хозяином. Нахамсон, Пашка и Владик молча пристроились в кильватер. Но в гигантском холле Бритва развернулся и сказал: