— Попробуй-ка на мне, Яэль. Попытайся вспороть мне глотку. Нападай, когда захочешь. Разуйся. И попробуй по-настоящему меня убить.

Байниш снял башмаки, постоял в нерешительности. Тесак, который он сжимал в руке, был острым, как бритва, лезвие двадцать четыре сантиметра.

— У тебя всего минута, чтобы меня прирезать, — сказал Лазарус, повернувшись спиной и глядя на белую стену своего иерусалимского дома, стоявшего на узкой улочке на границе старых еврейских и армянских кварталов, над которыми высилась башня Давида. Яэль взглянул на Реба.

Тот кивнул.

И Яэль метнулся вперед…

...Через три-четыре секунды лезвие ножа оказалось приставленным к его собственному горлу — под кадыком была слегка поцарапана кожа, — и резкая боль пронзила правое плечо и предплечье.

Тишина.

— А можно я попробую? — спросил Реб Климрод.

Их взгляды встретились. Байниш запомнил ту напряженную паузу. Тишину, которую Дов Лазарус нарушил, улыбнувшись.

— Нет, отрезал он.

Оба молодых человека, уцелевших в Маутхаузене, 28 сентября 1945 года приняли участие в своей первой боевой операции. Они, помимо множества другого, научились изготовлять нитроглицерин, наливая — желательно, чтоб руки не дрожали — капля за каплей глицерин в смесь равных долей азотной кислоты и серной кислоты, крепостью не менее семидесяти градусов по шкале Бомэ; а еще обыкновенный порох, для чего собирали на стенах хлевов и конюшен, иногда в пещерах селитру. Научились обращаться с другими взрывчатыми, уже боевыми, веществами, которые диверсионные отряды крали в основном с английских складов: толом, эзогеном С-4, мелинитом или каким-нибудь пластичным динамитом. Именно Яэль Байниш обнаружил замечательные способности изготовителя взрывчатки; его фирменным «блюдом», вне сомнений, была зажигательная смесь, на три четверти состоящая из калиевой соли с добавкой такого же количества сосновой смолы и одной части сахарной пудры (этот последний компонент положительно приводил его в восторг; он напоминал о стряпне, и Яэля так и подмывало испечь пирог).

Яаль специализировался по взрывчатке. Когда речь шла о настоящем боевом деле, тут первенствовал Реб Климрод. В первые же дни обнаружилось, что при любых обстоятельствах Реб не теряет хладнокровия. Во всех отрядах, что готовил Дов Лазарус, — для «Иргуна», для группы «Штерн», — вполне хватало отважных, иногда даже безумно храбрых ребят. Реб отличался от них. И не столько своим полным безразличием к опасности: многие из тех, кто входил в диверсионные отряды Бепша, пережили концлагеря, у многих все близкие погибли; смерти они не боялись, и та борьба, в которой им предстояло участвовать, оставалась их единственной надеждой не сойти с ума, придать хоть какой-то смысл своей жизни. Нечто подобное тоже переживал и Реб. Но ему было свойственно и другое: он никогда не ввязывался в споры о будущем еврейском государстве. В этом он разделял взгляды Дова Лазаруса. Любая политика для Лазаруса была абстракцией, он жил одним действием. С самого начала в их отношениях установилось какое-то удивительнейшее сочетание соперничества и сотрудничества. Дову Лазарусу было почти пятьдесят, а Ребу семнадцать лет. Правда, полных семнадцать.

28 сентября 1945 года устроили засаду небольшой автоколонне англичан на дороге, в двенадцати километрах на северо-запад от Ашкелона. В ней участвовали пятнадцать человек под командованием человека, о котором Байниш не знал ничего, кроме имени, что-то вроде Элияху. Приказ был — в первую очередь уничтожать боевую технику, а британских солдат не убивать; отходить следовало по первому сигналу; по сути, речь шла о маневре преследования, чтобы англичане подумали, будто они, по выражению Бегина, «сидят на гнезде скорпионов».

Во главе колонны из пяти грузовиков шел джип. Как и было предусмотрено, пулемет Элияху первым открыл огонь, стреляя по флангу колонны, с правой стороны. Зажигательная граната, которая должна была бы поджечь джип, упала на капот, не разорвавшись. Это был кустарный снаряд, представляющий собой бутылку из-под виски, заполненную калиевой солью, сахарной пудрой, смолой и заткнутую кусочком войлока; к ней был привязан флакончик из тонкого стекла с серной кислотой. Перед тем как бросить снаряд, надо было разбить флакончик, чтобы кислота просочилась сквозь войлок. После этого мешкать было нельзя.

Яэль Байниш увидел, как справа, в десяти метрах от него, во весь рост поднялся Реб Климрод, Не спеша поднялся; казалось, его движения отмечены беспечным безразличием. Размашистыми шагами он быстро преодолел расстояние до грунтовой дороги. Вскарабкался по невысокой насыпи и тут, резко свернув направо, пошел в голову колонны, навстречу джипу. Пулемет не прекращал огня, и снопы пуль проносились совсем близко от Реба. В своей длинной левой руке он за горлышко, на манер официанток в Гринциге, подающих молодое вино, нес пять гранат-бутылок. В нескольких метрах от джипа, двигающегося на него, Реб резким ударом разбил флакончик, невозмутимо подождал три-четыре секунды, а потом метнул гранату в решетку перед фарами. Машину охватило пламя. А Реб Климрод миновал джип. Он атаковал первый грузовик, который тоже поджег. Потом поджег второй, третий — все это в треске автоматных очередей.

Реба даже не поцарапало. Бой продолжался недолго. От начала пулеметного огня до отданного Елияху приказа отходить не прошло, наверное, и двух минут. Отход диверсионной группы прошел по заранее намеченному плану. В четырехстах метрах от дороги и подожженных машин, откуда еще постреливали англичане, они наспех перегруппировались, чтобы рассредоточиться. У Байниша и Климрода отобрали их драгоценное оружие. Вскоре они остались вдвоем, а вернее — втроем, с трудом бредя по красным пескам. Третьим человеком был Элияху, который, по инструкции, не должен был бы их сопровождать. Прошли добрых часа два, пока не увидели перед собой Те-лашод. Элияху остановился.

— Здесь мы разойдемся, — сказал он. — Вам наверняка сказали, куда и как идти.

Он медлил. Гораздо ниже ростом, чем Климрод и даже Байниш, Элияху пытался рассмотреть в полутьме одного Климрода. Наконец, покачав головой, сказал:

— Я мог бы раз десять убить тебя из моего пулемета.

— Ты же не сделал этого, — ответил Реб.

— Два лишних шага вправо, влево или вперед, и ты оказался бы под моим огнем. Ты знал об этом?

— Да.

Элияху снова покачал головой:

— И я верю тебе, вот, наверное, что поразительно. Сколько тебе лет?

— Сто, — пошутил Реб. — Исполнится через несколько недель.

— Кто научил тебя так ловко обращаться с гранатами? — Дов Лазарус?

Серый, очень ясный даже в ночи взгляд упал сверху вниз:

— Я не знаю человека с такой фамилией.

Элияху рассмеялся:

— Ладно!

Он отошел на несколько шагов, остановился, обернулся:

— Постарайся сразу не погибнуть.

— Обещаю, — сказал Реб. — Даю тебе слово.