он не мог дышать через нос, и язык нечаянно коснулся дна ее глубокой ложбины и восходящей из нее груди. Он почувствовал дурманящий запах ее кожи. Он был в полном восторге, не зная, что делать дальше со своим телом. Полина что-то забормотала во сне, и Август так и замер, языком и губами касаясь ее груди. Собираясь вздохнуть, он потянул на себя плоть и ощутил божественный нектар ее кожи в своих губах. Он потянул больше и почувствовал, как она стала расти в его губах. И вдруг к своему неописуемому изумлению и ужасу — она сделала встречное движение во сне — он ощутил, как его колено упирается в ее расцветший, выступающий упругий холм. Кожа, натянутая, как тетива, даже почувствовала влажность волосков на ее треугольнике. Он честно хотел отодвинуться, хоть чуть-чуть, но она рывком прижала его к себе и повела бедрами. Теперь его колено упиралось, сминая растительность, в ее пышный лобок. С еще большим страхом он почувствовал, как, уступая этому напору, ее бедра слегка раздвинулись и его колено стало уходить, утопая между ее нежных ног и бедер, и что-то дотоле неведомое коснулось его колена, скользнув по нему и его воспаленной коже. Совершенно неземное и нереальное, мягкое и разрезанное.

Колено Августа было сжато в объятие внутренней частью ее бедер. Что существует такой восторг и такие ощущения, Август представить себе не мог. С каждым вздохом он ощущал, как его колено вжимается и опускается в какую-то сказочную, неведомую мягкость и нежность. Снова и снова он замирал, не дыша, боясь пошевелиться.

Во сне, прижимаясь к нему грудью и животом, она начала делать странные, незнакомые ему движения, которые он не понимал. Как бы насаживаясь и слегка соскальзывая обратно. Невольно раздвигая бедра шире и продолжая двигаться, пока его колено не прошло между ними насквозь. И эти странные движения вызывали в нем такую сладчайшую истому, а затем напряжение и накал, что он боялся, что сейчас его просто разорвет на части. Лицо Августа было зажато по-прежнему между грудей, а нога — между бедер. Полина дышала, непроизвольно все больше прижимаясь к нему. С каждым вздохом — все сильней и тесней.

Теперь его меч был придавлен к ее нежному животу. И головка непроизвольно периодически попадала, тыкаясь, в ямку пупка. Уздечка невероятно напряглась, скользя по краю пупочной впадины, и терлась об нее, доставляя Августу неописуемое, неведомое, божественное удовольствие. Полина сжимала рукой его затылок сильней, и так они дышали, то ритмично, то аритмично, грудь с головой, живот с животом, колено с бедрами, давая волю остальным частям тела прикасаться друг к другу. Все касалось, прижималось, терлось, скользило — вминалось.

Август вдруг с детским страхом подумал: а что если она почувствует и проснется? Но спокойное, ровное дыхание, мерное и ласковое движение руки говорили о другом — что она вся во сне, вся во власти инстинктов.

Он пытался в темноте в открывшийся вырез рубашки рассмотреть все же, отодвигая прижатую голову, как выглядит эта божественная, красивая, безумно манящая и волнующая его грудь. Но в темноте не мог ничего разглядеть, кроме белизны тела и движения плоти, то приливающей к его губам, то отливающей. Август закрыл глаза, пытаясь подавить возбуждение, но оно все сильнее рвалось — вверх, вверх, вверх. И он перестал чему-либо сопротивляться и, погружаясь в свои ощущения, поплыл по волнам возбуждения дальше и глубже. К своим спрятанным и просыпающимся инстинктам, к неясному зову томительных, завуалированных, подавленных желаний.

Вдруг Полина дернулась, сильно прижалась к нему и, сжав бедра, замерла неподвижно.

Видимо, ей что-то приснилось…

Утром, когда он еще сладко спал, его разбудила Полина. Она стала ласково тормошить его, низко наклонившись и что-то шепча в ушко.

Он приоткрыл глаза, и первое, что увидел, — сочные, спелые, с большими сосками, красивой формы и неописуемо выпуклые две великолепные груди. В разрезе упавшей рубашки. Закрыв глаза, он чуть не вскрикнул — он наконец увидел грудь Полины. Во всей красе.

Целый день Август ходил под этим неземным впечатлением, а вечером вернулся пораньше, и Полина стала кормить его ужином. Она была в обтягивающей тонкой блузке.

— Августик, как ты спал прошлой ночью? — заботливо спросила Полина, обладающая его мечтой.

— Хорошо…

— Тебе хватало места, я тебя не толкала?

— Нет, нет, — поспешно ответил он.

Ему впервые пришло на ум, что, оказывается, во сне многое можно. Август будет вспоминать об этом потом и пользоваться, но уже как приемом.

Золтан, его двоюродный брат, был в гостях, и на ночь глядя они решили обменяться впечатлениями.

— Как тебе Полина? Понравилось с ней спать?

— У нее обалденно большая, упругая грудь.

— Я с ней спал летом, когда у нас были гости, и…

В этот момент освеженная Полина вышла из ванной и увидела шепчущихся кузенов.

Она игриво схватила Золтана за ухо и воскликнула:

— А ну-ка быстро повтори, что он тебе только что сказал!

Золтан долго не раскалывался, но она держала его ухо, и он сдался:

— Он сказал, что у тебя красивая грудь. Что тут такого?!

— Он такое сказал?!

Августик стоял покрасневший и дико смущенный. Ему никогда в жизни еще так не было стыдно. Он знал, что скорее умрет и ляжет в могилу, чем с ней рядом на одну оттоманку.

— Я не знала, что он в этом уже разбирается… — задумчиво сказала Полина

Ей пришлось сесть рядом и долго уговаривать Августа, чтобы он лег спать. Он ни за что не соглашался, опуская голову и боясь посмотреть в ее зеленоватые с бирюзой глаза. Полина пыталась объяснить ему, что ничего плохого не произошло.

— Это нормально, что мальчикам нравится женская грудь… если нет плохих мыслей… — и она пристально посмотрела на него.

«А чем они плохие? — подумал Флан. — И какие плохие мысли, а какие хорошие?»

Была уже поздняя ночь, когда она уговорила его. Лечь… с ней. Поражаясь его чувствительности.

И как в награду, повернулась к нему так, что его локоть как никогда