Капризно взвыла пружина, и в подъезд ворвался утренний ветер. Он коснулся лица Вероники, огладил прохладной ладонью, словно успокаивая. Было это прикосновение настолько отрезвляюще свежим, что Вероника подумала: «А может, привиделись мне эти двое в масках спросонья? Вернее, с постоянного недосыпа. А впрочем, вот он — живой свидетель: Анна Иннокентьевна сидит, навалясь на стул, свесив до пола короткие, пухленькие, как сардельки, руки».

Вероника заглянула в сумочку. И конверт на месте, чуть помятый, с налипшими по нижней кромке крошками табака. Не приснилось.

Она пулей выскочила из подъезда и почему-то почувствовала облегчение, оказавшись вне замкнутого пространства. Будто внутри ее все еще могла подкарауливать неведомая опасность. Наверное, в ней проснулись инстинкты предков — жажда жизни, выраженная возможностью убегать. Она явно не принадлежала к породе хищников, хотя многие считали иначе.

Торопливо процокав каблучками к своему старенькому «жигуленку», Вероника открыла дверцу и плюхнулась на переднее сиденье. В машине девушка чувствовала себя более защищенной. Она достала ключи, сунула в замок зажигания, повернула. Движок чихнул простуженно, кашлянул пару раз, словно заядлый курильщик, и забухтел что-то, как старый ворчун, доживающий свой век. Вероника извлекла из сумочки пакет, достала кассету и вставила в магнитофон. Палец ее нерешительно завис над кнопкой воспроизведения. Было что-то жутко фантасмагоричное в том, что ей предстояло слушать голос, возможно, того самого человека, который десять минут назад сжимал ее горло. Что он скажет? Несмотря на странное происшествие, Вероника все еще находилась ЗА границей беды, стояла в нерешительности, прежде чем шагнуть в черную стену урагана. Но стоит ей нажать клавишу магнитофона, и роковой шаг будет сделан, ее жизнь может кардинально измениться. События начнут развиваться независимо от ее желаний и планов. Ей придется действовать в рамках навязанных кем-то правил игры. Абсолютно чужих, незнакомых и непонятных.

Вероника нарочито медленно набрала полную грудь воздуха и так же медленно выдохнула. Это помогло унять суматошное сердцебиение, звон в ушах и прогнать золотистые искры паники из глаз.

— Ты не должна бояться, черт тебя побери!

Собственный голос показался ей чересчур резким и каркающим. Надо взять себя в руки. Нельзя в таком виде появляться на работе. Она же репортер, в конце концов! Репортер, а не кисейная барышня. Ей-то, повидавшей всякого, битой-перебитой, пуганой-перепуганой, негоже мандражировать, тем более на людях. Да и с чего?

Она решительно нажала на черную клавишу. Записывали на хорошей аппаратуре, поскольку шипение, характерное для дешевых магнитофонов, практически отсутствовало. Когда в салоне возник отчетливый и чистый, неземной, жутковатый голос, Вероника поневоле вздрогнула. Говорящий воспользовался синтезатором, изменяющим тембр и тон голоса и насыщающим звуки чудовищным металлическим оттенком. Подобный эффект ей не раз доводилось слышать в кино, но сейчас лающая речь, больше напоминающая лязг кошмарной, разболтанной донельзя машины, заставила Веронику покрыться мерзким холодным потом.

«Я возглавляю группу, три дня назад совершившую нападение на склад общевойсковых боеприпасов в восемнадцати километрах от города Чеховска, — выдали динамики. — Нами были похищены и установлены на территории Москвы пятнадцать ядерных тактических мин, которые вы можете увидеть на фотографиях. Все они будут взорваны завтра в четыре часа утра. Кроме того, сегодня в десять ноль-ноль в подтверждение серьезности наших намерений на Курском вокзале будет взорвана мощная бомба. В связи с вышесказанным предупреждаем: первое — при попытке обезвредить любую из мин произойдет взрыв, так как бомбы имеют несколько степеней защиты; второе — общение с нами возможно только посредством телевидения в течение пяти минут в начале каждого часа по каналу НТВ; третье — возможность избежать катастрофы оценена нами в двадцать миллионов долларов. Время и место передачи денег мы сообщим дополнительно в случае положительного ответа властей».

Послышался негромкий щелчок, и салон «жигуленка» заполнило равнодушное шипение. Состояние Вероники можно было охарактеризовать одним словом: шок. С трудом преодолев оцепенение, она наклонилась и нажала на кнопку перемотки. Запустила пленку еще раз. Пятнадцать ядерных тактических мин. Господи! Дрожащими руками Вероника извлекла из сумочки конверт, вытряхнула на колени цветные «полароидные» снимки — десяток жестких квадратных карточек, на которых изображены упоминавшиеся в сообщении мины, крупно, по одной, — абсолютно будничные, похожие на небольшие ракеты, болванки защитного цвета с желтым пояском и красным флажком по центру боеголовки. Бросались в глаза черные буквы маркировки на матовых боках.

«И это ядерные мины? Ни за что бы не подумала…»

Еще пять снимков — группами по три, общим планом, но так, что видны маркировочные номера на боку каждой; и одна фотография с приличного расстояния — пятнадцать открытых темно-зеленых ящиков — вместилищ жуткой, смертоносной начинки.

— О господи! — выдохнула Вероника. — Не могу поверить.

Она плохо разбиралась в ядерных боеприпасах и совершенно ничего не знала о тактических минах малой мощности, но уже само слово «ядерный» ассоциировалось с морем руин Хиросимы и Нагасаки, с черными тенями на стенах и асфальте, с пепелищем. Неужели Москва превратится в нечто подобное?

— Черт побери! — Вероника хлопнула себя по лбу.

Этого не может быть на самом деле. Мины — муляж.

Если бы ограбление подобного рода имело место, то в Москве давным-давно объявили бы чрезвычайное положение. Любой здравомыслящий человек, обладающий властью, поступил бы именно так. И тем не менее… Способ, которым ей передали кассету и фотографии, люди в масках… Все это напоминало американский боевичок среднего пошиба. Что же делать? Может быть, подняться в квартиру и позвонить в ФСБ? Или сперва доехать до телецентра? Да, лучше сначала на работу. В конце концов, вести переговоры с этими психопатами все равно придется по НТВ. Таково их требование.

Кассета все еще вращалась, и действующее на нервы шипение настырно заползало в мозг, словно напоминая о том, что она сейчас услышала. Вероника выключила магнитофон и нажала на газ. «Жигуленок», отчаянно визжа резиной, рванул со двора, вылетел на Фестивальную и покатил в сторону Флотской, набирая скорость. Сейчас Веронике было плевать на ГАИ. Она думала только об одном — об этом странном полубредовом послании.

В отличие от Вероники, майор ФСБ Александр Яковлевич Котов придерживался собственного мнения относительно происходящего. После того, как с телевидения позвонили и сообщили о пленке, подкинутой девчонке-репортерше неизвестными злоумышленниками, в ФСБ начался настоящий хаос. Потому что произошло именно то, чего больше всего боялись. Мины, похищенные с общевойскового склада три дня назад, «всплыли» даже быстрее, чем кто-либо мог предположить. И то, что террористы действовали оперативно, нагло и, что еще хуже, профессионально, вызвало у начальства если не шок, то жуткую панику.