— Не обещаю, но постараюсь. Зависит от того, что она мне расскажет.

— Хорошо, — кивнул Генрих. — Итак, продолжим. Сегодня мы разберём, какие замечательные вещи можно сделать обычным барьером, и как легко им можно убить или покалечить человека, причём совершенно незаметно. Умелый диверсант может его использовать настолько ловко, что противник будет только разевать рот, пытаясь понять, отчего у собеседника посреди разговора вдруг открутилась голова. Это, конечно, далеко не всякий сможет исполнить, но я однажды наблюдал такой фокус своими глазами.

* * *

Машина остановилась у запертых ворот, и водитель посигналил. Из небольшой караулки рядом с воротами вышел вооружённый охранник и неторопливо подошёл к машине.

— Ещё раз бибикнешь — сломаю руку, — скучным голосом сказал он вместо приветствия. — Кто такие и чего надо?

Водитель уже открыл было рот, чтобы поставить наглеца на место, но Беримир остановил его жестом.

— У нас больной, и нам назначено на приём к сиятельной Милославе Арди, — сказал охраннику Беримир.

— Хомский? — задал вопрос тот, и дождавшись ответного кивка, сообщил: — Въезд на территорию запрещён. Стоянка для самобегов посетителей слева от ворот. Если больной не в состоянии идти, я вызову санитаров с каталкой.

— Я дойду, Бери, — подал голос Путята. — Если мы будем настаивать, то не получим ничего, кроме унижения.

— И зачем Милославе это нужно? — с досадой спросил Беримир. — Показывает своё отношение к нам?

— Проезд для всех запрещён, не только для вас, — подал голос охранник, с равнодушным видом слушающий разговор.

— Вот прямо для всех без исключения? — скептически спросил Беримир.

— Исключение есть, — признал охранник. — Но у вас для исключения на гербе кое-чего не хватает[7], — добавил он, бросив взгляд на дверь машины.

[7 — Арди являются боковой ветвью Хомских, поэтому и у Арди, и у Хомских один и тот же герб. Отличие только в том, что на гербе Арди дополнительно присутствуют два золотых жёлудя.]

— Бери, Милослава просто показывает посетителям, кто здесь хозяин, чтобы сразу сбить спесь со слишком наглых, — объяснил Путята.

Беримир неохотно кивнул. Он вышел из машины и подал руку матери, а потом они вместе с водителем помогли выбраться Путяте, который не очень твёрдо стоял на ногах.

— Вам точно каталка не нужна? — спросил охранник.

— Не нужна, — хмуро ответил Беримир.

— Как скажете, — пожал плечами тот. — Проходите в калитку, вон то здание впереди — это главный корпус. Заходите в парадный подъезд, там вас встретят.

Дорога к главному корпусу была идеально чистой — Беримир совершенно не удивился бы, если бы ему сказали, что её ежедневно моют с мылом. Собственно, так оно на самом деле и было. По сторонам дороги расстилался небольшой, но очень ухоженный парк с клумбами, мраморными статуями и фонтанами. Кое-где на разноцветных скамейках сидели больные, выползшие из надоевших палат на пока ещё яркое осеннее солнышко.

Отделанное мрамором здание клиники со статуями в нишах выглядело побогаче иных дворцов. Даже самые скандальные пациенты уже на подходе должны были понять, что хозяйке этого здания глубоко безразличны и их положение, и их деньги. Те, до которых доходило слишком туго, всё равно понимали это, когда попадали внутрь. Внутреннее убранство выглядело просто неприлично роскошным.

— Господин Путята Хомский? — спросила красивая девушка в белом халате, выходя из-за полукруглой стойки, вырезанной из цейлонского эбена.

Путята утвердительно кивнул.

— Мы ждём вас. Позвольте проводите вас в палату. А вы родственники? — обратилась она к сопровождающим.

— Жена и сын, — ответил Беримир.

— Родственники обычно могут присутствовать при лечении пациента, — кивнула девушка. — Но если сиятельная сочтёт ваше присутствие нежелательным, вы должны будете немедленно покинуть палату.

— Мы не доставим проблем, — пообещал Беримир.

— В таком случае прошу вас пройти в этот лифт.

Палата состояла из двух комнат и вовсе не выглядела больничной палатой, а скорее небольшой, но богато обставленной квартирой.

— Мы стараемся, чтобы у пациентов не было ощущения лечебницы. Сиятельная Милослава считает, что это создаёт угнетённый настрой и мешает выздоровлению, — пояснила сопровождающая.

— А скажите мне, уважаемая, — полюбопытствовал Беримир, оглядывая обстановку, — это же наверняка не самая лучшая ваша палата?

— Прошу меня простить, — смутилась девушка, — но распоряжения по поводу размещения вашего отца отдавала лично сиятельная. Если вы желаете переместиться в палату более высокой категории, вам следует обратиться к ней.

— Меня всё устраивает, — устало сказал Путята. — Куда здесь можно прилечь?

— Лучше всего сразу на кровать, — показала сопровождающая. — Располагайтесь и ожидайте сиятельную Милославу. Ей уже сообщили о вашем прибытии. Если я вам больше не нужна, позвольте вас покинуть.

Беримир кивнул, и девушка вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Хомские ждали молча, говорить не хотелось. В молчании прошло минут пятнадцать. Внезапно дверь распахнулась, и в палату стремительно вошла Милослава, а вслед за ней целая толпа в белых халатах.

Путята с трудом узнал племянницу. В ней очень мало что осталось от той несчастной заплаканной девчонки с уже заметным животом, над которой он жестоко посмеялся, прежде чем выгнать в ночь. С тех пор он много раз вспоминал тот вечер, и каждый раз пытался убедить себя, что поступил правильно. Убедить так и не получилось, и в конце концов он с неохотой признал, что, пожалуй, был неправ. О том, чтобы как-то исправить сделанное, он не задумался, да и исправлять что-то к тому времени было уже поздновато — она как-то сумела устроить свою жизнь. Ну а потом, когда она стала высокоранговой целительницей, возможность исправить ошибку окончательно исчезла.

Милослава скользнула взглядом по Беримиру с Понарой и тут же потеряла к ним интерес. Она подошла к кровати, на которой лежал Путята. В палате стояла мёртвая тишина, а Милослава смотрела на Путяту с непонятным выражением лица. Наконец, сзади кто-то кашлянул, и странное наваждение прошло.

— Милослава, я благодарен тебе… — начал Путята, чувствуя себя ужасно неловко.

— Мне не нужны твои благодарности, — резко прервала его Милослава. — И не думай, что я забыла прошлое. Я не шевельнула бы ради тебя и пальцем, но за тебя просил мой сын, который считает вас родственниками.

Путята попытался что-то сказать, но Милослава его снова прервала:

— Тебе передали моё условие?

— Я уже не глава семейства, — с неохотой выдавил из себя Путята.

— Тогда спи!

Она ткнула его пальцем в лоб, и Путята обмяк. Милослава присела рядом, взяла его голову в руки и прикрыла глаза. Так прошло несколько минут, затем она встала и начала отдавать какие-то распоряжения, которые её свита старательно записывала. Наконец она обратила внимание на Хомских: