Оно будет тем, что оно есть.

То есть мешком дерьма.

Пока живо, оно питается, гадит, потеет – потом, когда ты из него выскакиваешь, оно гниет и превращается в скелет.

В остальном…

В остальном я не думаю, что смерть – это конечная точка.

Для меня это скорее вопрос.

Ответ на который в самом деле можно найти в Другом.

Последние мгновения нужны для того, чтобы собраться.

Собрать все, что в тебе есть, все, что пережил, как лучшее, так и худшее, самое прекрасное и самое страшное.

Это своего рода последний забег, окончательное резюме.

Ты восстанавливаешь пуповину, соединяющую тебя со всем, что составляло твою жизнь, пуповину, которую, когда придет час и ты будешь лежать на кровати, скорчившись в позе эмбриона, тебе придется перерезать самому.

Пуповину твоей жизни.

Это словно дженерик конца, как был дженерик начала.

Есть прекрасное беррихонское[15] выражение, обозначающее момент, что предшествует смерти, – когда умирающий теребит простыню, словно цепляясь за нее, а заодно и за свои воспоминания, там говорят: «Собирает багаж».

Единственно ценное в моем багаже – сумма мгновений, взглядов, слов, ощущений и эмоций, которые внезапно возникают, вспыхивают в каждую минуту жизни, если уметь их видеть.

Это единственное, что я возьму с собой.

Весь мой багаж для Другого.