За одержимость распространением сведений о репутации приходится платить: вторжением в частную жизнь, ошибками идентификации, травлей и другими косвенными формами притеснения. Большинство из нас незаслуженно становились жертвами сплетен и страдали от этого. Однако польза от того, что группам позволено свободно распространять сведения о репутации, перевешивает вред.

В интересном исследовании, одном из первых, посвященных этой идее, 24 участника были разделены на группы по четыре человека, и в каждом новом раунде они играли с новыми партнерами. В каждом раунде участникам выдавалась определенная сумма денег, и у них была возможность сделать взнос в фонд группы. Собранная сумма затем увеличивалась экспериментатором и делилась между четырьмя игроками. В этой игре исследовалась склонность действовать на пользу другим – вносить деньги в фонд группы – и противоположное желание не делиться деньгами, а брать их из группового фонда, созданного благодаря щедрости других. В конце первого раунда игроки узнавали, сколько денег отдали в фонд остальные члены группы. Затем состав групп менялся, и игра повторялась – и так шесть раз.

После первого раунда стали происходить интересные события. Испытуемые имели возможность написать записку тем, кто играл с их бывшими партнерами, и проинформировать об их склонности к сотрудничеству или эгоизме. Как и в реальной жизни, все участники эксперимента знали, что об их поведении будут распространяться слухи. В более строгих условиях – сплетни плюс остракизм – участники эксперимента имели возможность не только распространять слухи, но также голосовать за то, чтобы исключить бывших партнеров из игры.

В нейтральном варианте, когда отсутствовала возможность сплетен или остракизма, в каждом следующем раунде испытуемые вносили в групповой фонд все меньшие суммы. После того как игроки проявили доверие к партнерам, но кто-то эгоистичный воспользовался их щедростью, большинство отказались от сотрудничества и уменьшили взносы. В условиях, когда у участников была возможность сплетничать, они оказались щедрее{95}. А если к возможности сплетен добавлялась возможность остракизма, то в ходе эксперимента щедрость участников росла.

Такие социальные санкции, как сплетни, осуждение и остракизм, являются очень действенными, и ими часто злоупотребляют (особенно власть имущие). В то же время это мощные социальные практики, присутствующие во всех культурах; с их помощью члены группы повышают статус тех, кто способствует общему благу, и не дают подняться к власти людям, которые больше заботятся о себе.

Эксплуататорское, эгоистичное и насильственное поведение ослабляет группу. Члены группы это знают, и, кроме того, у них есть опыт взаимодействия с индивидуумами, которые злоупотребляли властью, отличались жадностью и импульсивностью. Поэтому группы предпочитают наделять властью людей, проявляющих такие качества, как энтузиазм, доброта, фокусировка, спокойствие и открытость. Группы формируют репутации, отражающие способность людей действовать в интересах всех, и опираются на эти репутации для сотрудничества, совместных действий и формирования прочных связей. Группы повышают статус щедрых, разрушают репутации эгоистичных и склонных к обману и насилию при помощи такого превосходного инструмента, как сплетни. Власть не берут. Ее получают.

Все люди верят, что менять мир нас побуждает священная жизненная сила{96}. На протяжении всей истории изменение мира считалось одним из самых важных аспектов человеческой жизни. В доиндустриальных обществах эта сила наиболее ярко выражалась в щедрости, мудрости и храбрости, и ее признаками служили одежда, имена, татуировки, нередко получаемые в процессе священных ритуалов перехода. Полинезийцы назвали эту священную силу «мана». Индейцы Северной Америки использовали термин «ксиопини». Сегодня мы называем ее целью, миссией или призванием, но точнее было бы говорить о власти. Наша цель в жизни, те изменения в мире, для проведения которых мы больше всего подходим, выражаются – и в древности, и сегодня – в универсальном опыте власти.

20 лет назад, когда я начинал исследовать власть, наука почти ничего не знала о том, как власть влияет на внутренний мир человека. Не много также было известно об ощущении беспомощности. Но я понял, что знание о том, что власть делает с нашими мыслями и чувствами, поможет объяснить парадокс власти, а также перехитрить его.

Чтобы проанализировать восприятие власти, я изучал, что чувствуют люди, облеченные властью. Я оценивал эмоциональные склонности тех, кто занимал наивысшие позиции в группах. Я изучал социальную динамику друзей и супругов, один из которых обладал большей властью, чем другой{97}. Я исследовал состояние людей в разное время дня, регистрируя, что они думают и чувствуют в те моменты, когда ощущают свою власть{98}. Эти исследования показали, что власть действительно воспринимается как жизненная сила. Она наполняет нас, побуждая к достижению своих целей.

Если конкретнее, то ощущение собственной власти приводит к обострению таких эмоций, как волнение, вдохновение, радость и эйфория, – все они способствуют содержательным, целенаправленным действиям. Осознавая свою власть, человек становится чрезвычайно чувствительным к вознаграждениям и быстро понимает, какие цели определяют ту или иную ситуацию{99}. В то же время власть делает его более беспечным в отношении рисков, сопровождающих любое действие. Например, в одном из экспериментов испытуемые, наделенные властью, были склонны к более рискованным ставкам в игре «двадцать одно», не соответствовавшим тем картам, которые были у них на руках{100}.