– Ты ни разу не виделся с ним за эти четыре года? – ее голос дрогнул.

– Да, четыре. Как все узнал, так и не виделся…

– Что, «всё»? – Катя, кажется, все понимала, но хотела, чтобы Илья сам ей это сказал.

– Ну про то, что у вас произошло, – пояснил Илья.

– А что у нас произошло? – Катя настаивала, она ждала услышать от Ильи что-то очень важное для себя.

– Ну… Он же хотел тебя добиться… Или мне больно сделать. Не знаю. Наплел тебе всякое…

– Наплел… – Катя, не отрываясь, смотрела на Илью.

Глаза ее становились влажными от слез, голос дрожал.

– Пустое все. Глупо как вышло. Как глупо все вышло… – тут Илья опомнился и посмотрел на Катю. – Ты меня прости, что я тебя тогда не искал. Замотался, дела… Впрочем нет, не так. Неловко было сначала, а потом, действительно, замотался.

– Илья, скажи честно, ты какое имеешь отношение к этому делу? – Катя перевела разговор на другую тему.

– К какому? – не понял Илья.

– К убийству? – сухо сказала Катя.

– Да я же тебе говорю – никакого! – Илья взбесился: «Неужели же это не очевидно?!» – звучало в его голове.

И тут только он понял, что Катя, как бы она к нему ни относилась прежде, не верит в его невиновность.

– Ты что, мне не веришь! ты что, думаешь, я мог такое сделать?! Как ты вообще можешь обо мне такое думать?!! – Илья орал на нее во всю мощь своего голоса.

Катя заплакала, тихо, еле слышно. Полное отчаяние и абсолютная растерянность читались на ее лице.

– Катя, что ты? Не реви. Прости меня, я не хотел… – Илья взял ее за плечи, попытался успокоить. – Сорвался. Такая глупость, право. Я не понимаю, что происходит.

– Илья, ты меня спрашиваешь? Спрашиваешь, что я могла о тебе думать?.. – ее голос пропадал в беззвучных всхлипываниях. – А что я могла о тебе думать, Илья? Что мне думать? Что? Ты скажи мне… Мне только что показывали фотографии этой девочки… Страшные, страшные… Что мне думать?.. «Возьми с собой плеть»… Твоя ориентация, Кирилл…

– Да блин! Какая ориентация?! Это же он тебе специально сказал! Наплел! Слышишь меня – специально! Чтобы тебя… чтобы меня… – Илья вдруг запутался. – Господи, так ведь он на меня теперь и показания дал!

И только сейчас Илья осознал это. Его затрясло. Лютая злоба, испепеляющая ненависть к Кириллу и боль – надсадная, сжимающая сердце боль – рвали душу Ильи на мелкие части. Он заметался по камере, словно раненый зверь, издавая истовый, отчаянный крик.

Яркая вспышка света, острая боль в затылке… И пустота.

* * *

Путь до Башни по черной, вымощенной камнем дороге значительно сократился. Уже можно было разглядеть отдельные ее детали – вздымающиеся вверх готические шпили, множество заостренных куполов. Эти игольчатые конструкции образовывали жерло, из которого исходило дыхание темного, багрового пламени.

Илья залюбовался пугающей величественностью этого сооружения. Что это за странные, мерцающие холодным светом огни у основания?

– Илья, не смотри туда! – прозвучал сзади голос Анхеля.

– Почему? – не понял Илья, зачарованный открывшимся ему зрелищем.

– Илья, обернись! – Анхель настаивал.

– Ну чего еще? – Илья стал поворачиваться, недовольный и даже раздосадованный этой утомительной для него настойчивостью своего непрошенного попутчика.

– Ты так ничего и не понял, Илья, – сказал Анхель, встретившись с остекленевшим взглядом Ильи. – Очнись! Это не шутки. И это не просто сон! Ты умираешь, Илья! Слышишь меня!

Илья озадачился:

– Умираю?.. Почему?

– Смерти не нужны причины, ей достаточно просто повода, – ответил Анхель. – Смерть – это пустота. Разве может быть причина у пустоты?

– Причина у пустоты? – Илья задумался. – Нет, не может. Постой, но ведь это ты говорил мне, что душа проживает многие жизни?

– Да, – ответил ему Анхель.

– Так что же тогда смерть?

– Пустота.

– Получается, что мы приходим из пустоты и уходим в пустоту? А что тогда там? – Илья напрягал свое воображение, не в силах найти разгадку этого парадокса. – Пустота? Какой-то замкнутый круг… Бессмыслица.

– В этом-то все и дело, Илья, – протянул Анхель. – В этом-то все и дело.

– Так что же, нет, значит, смысла? Никакого?! – этот вывод испугал Илью.

– Смысл есть, Илья, – ответил Анхель. – Трудом своей души человек преображает мир. И каждый такой шаг человека служит Источнику Света. Мы обязаны служить ему и выполнять свое предназначение.

– Источнику Света? Что это? – Илья стал понемногу приходить в себя.

– Это то, частицами чего мы являемся, – объяснил Анхель. – Это, если тебе так будет понятнее, Бог.

– Бог? – Илья посмотрел на Анхеля с недоверием. – Но я не верю… Что мы можем знать о Боге? Что о Нем знают люди? Они просто верят… Боятся и верят. А так, Он лишь иллюзия, придумка, успокоительное средство.

– А разве твоя жизнь вымысел?

– А разве не ты сказал, что смерть вымысел? Коли так, то и жизнь —, блеф, – Илья вдруг задумался. – Вот, например, моя жизнь – это блеф. В ней ничего не было по-настоящему. Нечего вспомнить, не за что ухватиться… Уже и умирать зовут, а откуда зовут – непонятно. Из ничего…

– Илья, ты всю свою жизнь боялся смерти, – прошептал Анхель. – А того, что твоя жизнь пуста, и не заметил.

И только прозвучали эти слова, Илью, словно молнией, пронзил ужас. Но он испугался не из-за предстоящей смерти. А из-за того, что он ведь и не жил толком, только имитировал жизнь.

В этот миг зачарованность башней, оцепенение, сковавшее душу, исчезли. Он почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение, словно кто-то провел рукой перед его глазами и снял застлавшую их пелену.

– Анхель, я, что, действительно умираю? – спросил Илья.

И Анхель заметил, как в одно мгновение изменился, пробудился голос его собеседника. Как вдруг, словно бы по какому-то указанию свыше, снова засветились его глаза.

– Да, Илья, да!

* * *

Катя сидела на холодном полу камеры и раскачивалась из стороны в сторону. Слезы двумя ручейками сбегали по ее щекам и падали Илье на лицо. Прижимая к своей груди его голову, прикрыв рукой его распластавшееся на полу тело, она, как заговоренная, повторяла и повторяла странную, непонятную ей самой фразу:

– Смерти нет… Смерти нет… Смерти нет…

Откуда взялась эта фраза? Что она для нее значила? Зачем она ее повторяла? Этого Катя не знала. Но она знала только одно – это правда. Правда, в которую она верит, даже если все вокруг нее будет свидетельствовать об обратном.

– Что… Что ты говоришь? – прошептал Илья, медленно приходя в сознание.