Чарльз Райли. Даниэль Мендоз против Ричарда Хамфри

— А почему ужасная смерть?

— Ну, дорогой мой, он погиб из-за пьянства, а по мне так нет ничего хуже этого.

— А как же он погиб-то?

— Он возвращался пьяным после боксерского матча — по-моему, Хадсон против Шелтона — и вывалился из кеба прямо на мостовую. Кучер мчавшейся навстречу повозки не успел придержать лошадей, и колесо переехало ему голову. Незадолго до этого он зашел в очередное питейное заведение и там кочергой убил собаку.

— Тогда он получил по заслугам! — вскричал Толстик, известный как великий защитник животных.

— Полностью поддерживаю! — пискнула Крошка.

— Пап, ну расскажи еще что-нибудь! — взмолился Парнишка. — Нам так нравится, когда ты рассказываешь о боксе. Пап, ну пожалуйста!

И тут Папа в полной мере осознал, насколько сильно он увяз. Но отступать было уже поздно.

— Ну ладно, — нехотя согласился он. — Только учтите, это в последний раз, иначе Мама нас всех отругает. Так что вам рассказать?

— А кто самый лучший боксер?

— По этому поводу есть великое множество мнений. Лично я не припомню никого, кто за всю карьеру не потерпел ни одного поражения. Джима Белчера трижды отправляли в нокдаун, и все же я считаю его величайшим из боксеров, когда-либо выходивших на ринг. Так что я бы проголосовал за него.

— А почему, если у него три нокдауна?

— Да потому, что получил он их после того, как ему выбили глаз.

— Ух ты! А кто ему его выбил? — жадно спросил Толстик, охочий до всяких ужасов.

— Не помню кто, но глаз ему выбили теннисным мячом. Однако этот гордый и смелый боец не сдался и яростно дрался до последнего, стараясь удержать за собой чемпионский титул. Я вам картинку с ним показывал?

— Нет.

— Она в той книге… ах да, я совсем забыл, что она где-то затерялась. Поверьте мне на слово, что это был настоящий король ринга, хоть он и не отличался ни исполинским ростом — всего-то метр семьдесят, — ни богатырским телосложением. Однако он мог что правой, что левой рукой бросить крикетный мяч за сто метров, так что вы, надеюсь, представляете силу его удара.

— А кто же тогда смог его победить?

— В первый раз он проиграл Хену Пирсу по прозвищу Бойцовый Петух. Бой проходил как-то странно, поскольку в обыденной жизни они с Белчером слыли закадычными друзьями, но на ринге Джим преображался, и даже лучший друг становился для него злейшим соперником. Доблестный и великодушный Пирс во время боя несколько раз кричал ему: «Я не хочу, чтобы ты лишился второго глаза, Джим!» Еще два поражения нанес ему Крибб. На ринге он вел себя несколько медлительно и даже вяло. Он знал, что ему не устоять под стремительным натиском Белчера, поэтому он рассчитывал на два фактора. Первое — одноглазый Белчер плохо держал дистанцию, и второе — он надеялся, что его плотное телосложение поможет ему отразить шквал ударов соперника. «Он все руки разобьет об мой лоб», — сказал Крибб перед боем. Примерно так оно и случилось. Крибб победил, избив Белчера до бесчувствия, но в те времена это было в порядке вещей.

Тут Папа решил ввести в свой рассказ некий воспитательный момент.

— И запомните, ребята! — воскликнул он. — Если вам случится вести долгую борьбу, неважно, состязание в силе или войну умов, и если вы ослабнете или устанете, всегда говорите себе: «Если эти невежды готовы до последнего вздоха биться за какие-то грошовые идеалы, достойно ли мне, джентльмену, уподобляться им и сражаться до самой смерти лишь затем, чтобы доказать им, что я сильнее или умнее их, что прав я, а не они?» Скажу вам откровенно, ребята, что в моей жизни бывали времена, когда преодолеть трудности и невзгоды мне помогли не советы добрых и порядочных людей, а знание того, что, в конце концов, сталось с этими, так сказать, громилами, единственными достоинствами которых являлись их недюжинная сила да крепкие кулаки.

Папа умолк, предавшись воспоминаниям. Размышления на какие-то общие темы детям малоинтересны, хотя обязательно придет время, когда они сами поднимут эти вопросы. Пока же они были всецело поглощены боксом.

— А что потом случилось с Белчером?

— Он умер от горя, как многие герои ринга, не в силах вынести позора нанесенного ему поражения. То же самое произошло с Джорджем Тэйлором, ставшим чемпионом после Фигга. Он тоже лишился глаза, проиграл решающий бой крикетисту Фолкнеру, а через два месяца угас, словно свеча.

— А этот Фолкнер хороший крикетист? — спросил Парнишка, уже начавший всерьез заниматься этим национальным видом спорта.

— Точно не могу сказать. Может, и хороший, по крайней мере, его всегда таким описывают. Но вот боксером он слыл совершенно отчаянным. Он принадлежал к знаменитой «бирмингемской тройке».

— А кто еще туда входил?

— Слушайте, по-моему, я вам эту историю уже рассказывал. Бирмингем был тогда совсем небольшим городом, его называли «скобяной деревней», но, тем не менее, он являлся крупным спортивным центром. Как вы думаете, на что там однажды решились? Они бросили вызов Лондону!

— Ух ты!

— Так вот, «бирмингемскую тройку» составляли Перрине, настоящий исполин, весивший под сто килограммов, Джекомбс, о котором я лично ничего не знаю, и крикетист Фолкнер. Им противостояли чемпион Англии Том Джонсон, «Большой» Бен Брейн и Инглстон по прозвищу Пивовар. Лондонцы выиграли все три матча, но наибольший интерес вызвал поединок между исполином и чемпионом. В результате яростной схватки между достойными соперниками Джонсону все-таки удалось вырвать победу, однако говорят, что он так и не оправился от нанесенных ему сокрушительных ударов. Как бы то ни было, весьма скоро он умер.

— Как жаль, что маленький Бирмингем проиграл! — огорчился Парнишка. — Слушай, а этот лондонец, «Большой» Бен Брейн разве потом не стал чемпионом?

— Да, ему повезло больше, чем Тому Джонсону. Его имя вскользь упоминается у Борроу, чьи замечательные книги вы когда-нибудь прочтете. Отец Борроу служил гренадером и немного боксировал. Согласно легенде, он как-то раз встретился в Гайд-парке с Беном Брейном, и они договорились провести, так сказать, товарищескую встречу. Гренадер держался очень стойко, чем вызвал уважение Брейна, и с тех пор они подружились. Борроу пишет, как незадолго до смерти его отец вспомнил тот бой и рассказал сыну, что когда перед поединком Брейн скинул нательную рубаху, его глазам предстало тело «темное и крапчатое, как у жабы».

— А почему крапчатое?