Так случилось, что, когда в конце 1985 года Сергея Лапина отправляли на пенсию, меня пригласили в ЦК КПСС и согласовали предварительно мое назначение вместо С. Лапина. Уже были подготовлены документы на утверждение в должности председателя Гостелерадио. Но тут возникла неожиданная заминка.

Польское руководство настоятельно выталкивало из своей страны советского посла Александра Аксенова. Он занимал там твердые позиции и принципиально защищал интересы СССР. Вот это польскому руководству и не нравилось. Надо было его перемещать на важный руководящий пост в нашей стране. На этот момент вакансия была единственная – должность председателя Гостелерадио СССР. Все понимали, в том числе сам Аксенов, что такое назначение выглядит недоразумением. Ведь в прошлом он прошел большой путь по партийно-государственной лестнице. Работал секретарем ЦК ВЛКСМ, первым секретарем Витебского обкома партии, возглавлял министерство безопасности в Белоруссии. Был вторым секретарем ЦК Компартии и председателем правительства республики. Затем из-за нелепых осложнений в отношениях с первым секретарем ЦК Компартии республики Киселевым его переместили послом в Польшу.

А в принципе он был человеком из команды Петра Машерова, всенародного любимца в Белоруссии. Поэтому появление Киселева после трагической смерти Машерова оказалось в принципе крайне неудачным.

Назначение Александра Никифоровича в Гостелерадио, по его собственному признанию, было временным. Предполагалось, что через два-три месяца он станет заместителем председателя Правительства СССР по социальным вопросам. Но и дальше что-то с его назначением не сложилось. Сам он, спустя пару лет, тайно признался мне, почему его «тормознул» с назначением М. Горбачев.

В те времена, когда Аксенов был секретарем ЦК ВЛКСМ, ему пришлось по решению Бюро ЦК ВЛКСМ поехать проверять деятельность Михаила Горбачева в роли первого секретаря Ставропольского крайкома комсомола. Проверку затеяли якобы из-за многочисленных фактов разбазаривания комсомольских взносов. Вот эти сигналы и надо было проверить. Комиссия нашла подтверждение многим фактам, сообщавшимся в письмах. Но надо было знать Александра Аксенова. Он был человеком удивительно порядочным и благородным. Мне, признаюсь, редко приходилось встречать таких кристально честных людей, как Александр Аксенов, – в этом я убедился при нашей совместной работе. Понимая, что он по опыту не имел профессионального отношения к журналистике, тем более к телевидению, Александр Никифорович всецело доверился мне, и я рад, что ни разу его не подвел ни в чем.

Так вот, убедившись в моей надежности, он как-то уже в ночной час рассказал о том, как в комсомольское время прикрыл М. Горбачева, для которого расследование жалоб с мест закончилось благополучно. Но вот теперь Александр Никифорович стал гадать, сомневаться, не аукнется ли ему давняя история с нежелательным свидетелем. Он советовался, делился этими догадками со мной. Но что я мог сказать в ответ?

Думаю, дело было все-таки в другом. А. Аксенов за годы работы в Польше отстал от бурных процессов, происходивших в СССР в ходе политической реформы. Он дважды неудачно выступил в ЦК КПСС, где М. Горбачев проводил ежемесячные совещания с руководителями средств массовой информации, а дискуссии всегда открывались разговором о роли телевидения, качестве телевещания. Там оценки А. Аксенова выглядели неубедительно. И в дальнейшем получилось так, что выступать на этих совещаниях доверили мне.

Это была личная драма Александра Никифоровича, и в дальнейшем он вернулся в родную Белоруссию. Но мое отношение к нему всегда сохранялось как к человеку очень одаренному, честнейшему, большому патриоту своей страны. А главное для меня было тогда – его последовательная и твердая поддержка тех реформ, которые я продолжал осуществлять на телевидении. Аксенов же брал на себя руководство радиовещанием. Особенно на зарубежные страны, а также все, что связано со сложнейшими вопросами материально-технического снабжения, международных связей. Мы расстались потом как лучшие друзья.

Неоднократно Александр Никифорович очень умело помогал мне в сложных отношениях с руководством страны, с правительством, отдельными министрами.

Наступил момент, когда М. Горбачев затеял перетряску в правительстве. Однажды он даже признался, что министров трудно отстранять от должности, а еще труднее находить талантливых. Я в шутку посоветовал Михаилу Сергеевичу, что в этом отношении прекрасную роль могло бы сыграть телевидение. Оно (это признано научно) обладает удивительным свойством быть рентгеном личности. «Пусть почаще появляются на телеэкране министры, и вы лучше поймете, кто есть кто», – посоветовал я Горбачеву, смущаясь некоторой собственной наглости.

Разговор мог и не иметь никаких последствий, если бы не один необычный случай. А дело было так. В стране сразу на несколько сортов хлеба повысилась цена. Повысилась на 3–4 копейки, а реакция в стране была практически революционной. И тогда мне позвонили один за другим члены политбюро Никонов и Лигачев и от имени генерального секретаря попросили дать выступление в программе «Время» министра хлебопродуктов Золотухина с комментарием, почему повысилась цена на хлеб. Я знал Золотухина чисто внешне. Это о таких, как он, Гоголь написал: «Природа недолго мудрила над его лицом». Поэтому я сказал звонившим, что у Золотухина есть заместитель с внешностью интеллектуала. Давайте его позовем. Ведь Золотухину телезрители не поверят – лицо отталкивающее. Они настояли на своем. Тогда я пригласил одного из самых талантливых политических обозревателей телевидения – Виктора Бекетова, объяснил ему сложность ситуации и попросил провести интервью с министром на достойном интеллектуальном уровне.

Они записали шесть дублей, и все это я видел на своем мониторе. Когда до выхода в эфир осталось двадцать минут, я скомандовал «Стоп!» и попросил выпускать более или менее приличный первый дубль.

Интервью с министром появилось на седьмой минуте программы «Время» и заняло около четырех минут. Спустя еще пять минут раздался звонок Горбачева: «Леонид, кто этого дурака выпустил в эфир?» Как мог, я объяснил, сославшись на поручения Никонова и Лигачева. А потом не удержался и спросил: «Михаил Сергеевич, можно встречный вопрос?» – «Ради бога, не возражаю», – согласился генсек. И тогда я нагло поинтересовался: «А кто, Михаил Сергеевич, назначил этого дурака министром?» Возникла пауза. Потом послышалось: «Разберемся!»

Через три дня министр Золотухин ушел на пенсию.

Эта история позволила мне однажды в разговоре с Михаилом Горбачевым напомнить ему об удивительной способности телевидения «проявлять» людей помимо их воли. Я вспомнил Петра I, который рекомендовал высоким чинам говорить без бумажки, не по писаному, «дабы дурь каждого видна была». И как-то в шутку осмелился сказать Михаилу Сергеевичу о возможности создать телепередачу, которая окажется своего рода отделом кадров на общественных началах по формированию кабинета министров! И такая программа появилась под названием «Проблемы, поиски, решения».

Вел передачу острый на язык, широкоэрудированный экономист, политический обозреватель Лев Вознесенский. Для участия в ней поочередно приглашались министры во главе с одним из заместителей председателя Совета министров СССР, который курировал тот или иной правительственный комплекс, например топливно-энергетический, строительный, сельскохозяйственный, легкой или тяжелой промышленности и т. д. В студию непрерывно шли звонки от телезрителей, девушки вносили ведущему записанные телефонистками вопросы, а тот озвучивал их в прямом эфире. Вопросы порой были очень острые. И весь диалог в эфире был диалогом правительства с народом. Порой несладко приходилось министрам. На очередные передачи они шли неохотно и даже пытались уклониться. Но было решение политбюро, которое обязало правительство участвовать в передачах «Проблемы, поиски, решения». Для краткости скажу: многие министры потеряли потом свои портфели, поскольку обнаружили свою некомпетентность. Это было только на руку Горбачеву, затеявшему к тому времени большую кадровую чистку.