Когда он двигался по салону туристического класса, его ноги уловили еле заметное движение самолета влево. Прибавив шаг, он поспешил в кабину.

* * *

На долгом и трудном пути к креслу командира воздушного корабля пилоты проводят немало часов в учебных аудиториях и на тренажерах, изучая теоретически все непредвиденные тяжелые ситуации, которые могут возникнуть в воздухе как вследствие аварии, так и по чисто психологическим причинам. Цель этих тренировок – воспитать в пилоте быструю и точную реакцию в любых неожиданных условиях. Снаружи тренажер выглядит как нос самолета, отрубленный от всего остального фюзеляжа. Внутри он оборудован совершенно так же, как нормальная кабина экипажа.

Пилот проводит несколько часов в закрытом тренажере, в обстановке, полностью имитирующей дальний беспосадочный перелет. Когда дверь захлопывается, отрезая пилота от внешнего мира, ощущение возникает жутковатое: с абсолютной точностью воспроизводятся и движение, и шум самолета, пилот физически как бы ощущает себя в воздухе. Предусмотрено все для воспроизведения картины полета: перед лобовыми стеклами помещен экран, на котором возникают аэродромы и взлетно-посадочные полосы, то вырастающие, приближающиеся, то остающиеся позади, создавая обстановку приземления или взлета. Единственное отличие тренажера от настоящего самолета лишь в том, что тренажер никогда не отрывается от земли. Пилот в тренажере так же, как и в обычном полете, связывается с диспетчерами по радио. В диспетчерской опытные операторы-инструкторы с пульта управления имитируют всю процедуру управления полетом в различных условиях. Оператор-инструктор может без предупреждения создавать для пилота крайне неблагоприятные условия, всевозможные аварийные ситуации, начиная с перебоев двигателей и кончая пожаром, нехваткой горючего, выходом из строя аппаратуры и прочими экстремальными вариантами. Иной раз тренажеры используются для того, чтобы пилот сумел задним числом разобраться в причине аварии.

Иногда оператор-инструктор может создать несколько критических ситуаций одновременно, в результате чего пилот вылезает потом из тренажера, совершенно взмокший от пота. Большинство пилотов тем не менее успешно проходят испытания; те же, кому это не удается, получают соответствующую пометку в характеристике, после чего им назначается новый экзамен, и за их работой в дальнейшем ведется пристальное наблюдение. Проверки на тренажере устраиваются систематически на протяжении всего срока службы пилота, вплоть до выхода на пенсию. Вот почему командир «Боинга-747» Михаил Стародубцев мгновенно среагировал на внештатную ситуацию и принял все необходимые меры для спасения самолета.

– Проверь давление в левом отсеке, – сказал Михаил, садясь в свое кресло и надевая наушники.

– Давление в норме, – через минуту уверенно ответил Виктор, посмотрев на командира.

Михаил сам стал проверять датчики и увидел, что действительно все показания в норме. «Не может быть. Я не мог ошибиться. Я точно почувствовал небольшой крен влево, – думал Михаил, проверяя еще раз все датчики. А может, я излишне разнервничался, пока был в салоне? Не понимаю». И в этот момент явно ощутил, как самолет медленно стал опускать левое крыло. Взглянув на прибор, определяющий линию горизонта, он понял, что не ошибся. Электронный самолетик на экране начал задирать правое крыло вверх.

– Увеличить давление в левом отсеке! – скомандовал Михаил.

Но Виктор уже и сам понял, в чем дело, и потянулся к регулятору давления. Через секунду линия горизонта снова стояла на уровне крыльев электронного «Боинга».

– Что это было? – спросил Виктор, стараясь скрыть свое волнение.

– Упало давление в левом отсеке, – спокойно произнес Михаил, отметив про себя, что выдержка у второго пилота не очень хорошая. – Надо внимательно следить за показаниями всех приборов. Не забывай, сейчас только второй рейс этого самолета. Поэтому меньше надейся на автопилот, а старайся чувствовать машину руками.

– Вас понял, товарищ командир! – Виктор взялся за штурвал.

Он не злился на Стародубцева, понимая, что тот прав. Действительно, так и было. На борту «Боинга» он расслабился, как расслабляется человек, пересевший с отечественной машины на иномарку. Ему и в голову не приходило, что самолет стоимостью в несколько миллионов долларов может иметь какие-то сбои в системе. Летая раньше на советских «Ту», Виктор постоянно был готов к аварийным ситуациям. Но, попав в кабину «Боинга», увидел различия в одной только обстановке. Мягкие кресла делали комфортным любой, даже многочасовой перелет. Все тумблеры и датчики находились под рукой. Бортовой компьютер показывал минимальные отклонения от нормальной работы двигателей и других систем.

Вот и минуту назад, когда Виктор заметил небольшое отклонение от горизонта на приборе, то среагировал моментально. В любом сбое есть допустимые пределы. На их превышение тут же реагирует компьютер, оповещая об этом пилотов. В данном случае градус крена был крайне незначительным. «Но все равно надо сосредоточиться на работе приборов и не расслабляться», – подумал Виктор.

«Что же случилось? – в это время размышлял Михаил. – Почему упало давление?»

Ответ напрашивался только один – плохое топливо. Сейчас мешают что попало в горючее, не поймешь, керосин там или солярка. Бортмеханики доложили перед полетом, что все системы в норме. Железо прослужит еще не один год, прежде чем придется что-то ремонтировать. А вот за топливо никто отвечать не в состоянии. В Стамбуле могли подсунуть все что угодно, не рассчитывая, что им придется лететь еще несколько сотен километров. Он знал, как это делается. Самолет заправляют некачественным горючим, рассчитывая на дозаправку после посадки, которая разбавит плохое топливо. Ведь самолет практически никогда не расходовал свои запасы полностью. А сейчас они оказались именно в такой ситуации, когда топлива осталось точно до посадки во Владикавказе. Других причин сбоя в левом двигателе Михаил не видел. В советских самолетах была такая система подачи, которая могла без серьезных сбоев пропускать любое горючее, а вот иностранные двигатели изначально не предназначались для плохого топлива.

«Так. Значит, до посадки нам осталось один час сорок четыре минуты, – подумал Михаил, посмотрев на часы. Что ж за полет-то такой сегодня? Не одно, так другое. То непогода, то сердечник... Теперь вот еще и сбой в левом двигателе. Прилечу домой, сразу возьму отгулы. Надо будет как следует отдохнуть...»

Все случилось столь неожиданно, что он не сразу понял причину происходящего. Самолет вдруг резко наклонился влево и тут же стал заваливаться вперед, как раненая птица. Схватив штурвал, Михаил потянул его на себя и одновременно вправо, пытаясь выровнять самолет. Прошло какое-то время, прежде чем ему удалось поймать линию горизонта. Ему показалось, что миновала целая вечность, хотя на самом деле это падение не заняло и пяти секунд. Но их Михаилу хватило для того, чтобы принять окончательное решение. Если совсем недавно он сомневался, лететь ему по сокращенному пути или нет, то в этот момент понял: для того чтобы сохранить жизнь всех пассажиров и экипажа, придется отклониться от заданного курса и пролететь между двумя высокими горами. Он не имел права рисковать жизнью людей.