практике крестьяне народ хозяйственный. Вещь полезная, особенно когда ты вдвоём с девушкой, а замену в дороге взять неоткуда. Так что вариант с выкидыванием Рун даже не рассматривал. Странно конечно часами нести на горбу то, чего фактически-то и нет на самом деле. Немного глупо себя чувствуешь. Но куда деваться, раз так вышло.

Только к вечеру, остановившись для ночлега, они наконец полностью вернулись в прежнее счастливое расположение духа. Сначала уселись передохнуть, и Лала тут же воссияла, озаряя Руну сердце. Он тоже разулыбался. Лала буравила его весёлыми глазками, он любовался на неё.

– Вот же засада, это твоё одеяло, – пожаловался он с юмором. – Тяжёлое. Притомился тащить. И нет же чтоб к утру обратно в материю обратиться, хоть спали бы под ним. А оно в полночь. Ни то ни сё, и весь день пёр его.

– Прости, любимый, – повинилась Лала ласково.

– Да я не на тебя досадую, красавица моя, а на неудачу, – добродушно объяснил он. – Ты как раз наоборот, моя удача, самая главная за все мои годы. И десять одеял готов тащить, когда ты рядом.

– Мой рыцарь.

– Ах, если бы. Крестьянин, искусствам ратным необученный. Вот был бы с тобой начальник стражи. Или господин Саатпиен. Тем троим плохо бы пришлось. Мне так кажется.

– Мне они не нужны, Рун. Они не такие симпатичные, как ты, мой славный, – лукаво улыбнулась Лала.

– Ну, это да, – с деланной горделивостью кивнул он. – Надо бы костёр разжечь, да побаиваюсь теперь. Думаешь, предупредят нас птицы, если кто подойдёт?

– Предупредят, заинька.

– А ночью? Воробьи-то спят поди.

– За нами филины присмотрят, и совы. Не беспокойся. Побудь со мной ещё немножко, Рун. Потом разожжёшь.

– Ну хорошо, невеста моя милая.

Они замолчали ненадолго. Мирно было вокруг. Предвечерняя тишина, покой. Лишь где-то вдали трудился неугомонный дятел. Его деловитые постукивания еле слышными звуками разносились меж деревьев.

– Знаешь, Рун. А мне всё равно приятно в сердечке. Что мы будем в лесу. Столь долго, – сказала Лала. – Может тут и не безопасно, зато вдвоём, и днём и ночью. Никто не помешает. А когда до озерца дойдём. О, всё мечтаю, как это будет.

– Чего мечтать, я же и сейчас с тобой, – усмехнулся Рун.

– Там будет всё иначе, – не согласилась Лала. – Словно дивное свидание. Целых три денёчка. Это другое. Романтично очень.

– А ты хочешь со мной свиданий? – полюбопытствовал Рун. – Я вроде ненастоящий кавалер. Романтика нужна от настоящих, а от понарошку лишь дружба, разве нет?

– Ты, Рун, не совсем понимаешь, что значит быть кавалером для феи объятий, – с теплотой посмотрела на него Лала.

– Да где ж тут понять? – чистосердечно молвил он. – Ты-то хоть сама понимаешь? Не влюблена, но хочешь романтики. Так может быть?

– Может, мой котик. Феи не притворяются в подобных вещах. Ты всё равно мой кавалер, просто иначе, чем при влюблённости. Ты лишь жених мой понарошку. А кавалер по правде. Сама не знаю, в какой момент так получилось. Пойми же, магию и счастье порождают твои чувства нежные ко мне, как же я могу их не хотеть? Если бы моё сердечко их отвергало, и я лишь притворялась, что нуждаюсь в них, что ты мне нравишься, вышло бы, что у меня самая подлая, лживая и жестокая природа на свете. Феи не такие, Рун. Таких фей не бывает. К тому же ты мне дорог. Давно уже. Я люблю тебя по правде, милый. Я просто не влюблена в тебя. Но люблю по правде.

– Ну ладно, – буркнул Рун с довольной физиономией. – Всё лучше, чем ничего.

– А тебе этого мало, заинька?

– Мало. Вот когда начнёшь сходить по мне с ума, вот этого пожалуй хватит.

– А ты думаешь, так когда-нибудь будет? – развеселилась Лала.

– Ну я же симпатичный. Сама признала. Думаю, что никуда тебе не деться.

Лала лишь рассмеялась. Вздохнула умиротворённо.

– Не знаю, Рун, что с этим делать. С нашими отношениями, – призналась она вдруг тихим голосом. – Так не должно быть. Какие они у нас. Это всё из-за проклятья. Ну и из-за того, что ты хороший. И из-за того, что не хозяин мне, что отпустил. Всё так сошлось. Удачно для тебя. Я вот размышляю иногда. О своей природе. И… мне кажется… возможно ни одна фея объятий до меня не спала ночами в объятьях. Может я ошиблась, так поступая.

– И что, теперь отдельно спим? – спокойно спросил Рун.

– Вот уж нетушки, – с улыбкой ответствовала Лала. – Плохого в этом нет, я чувствую. Пока ты рыцарь мой надёжный, кто не обидит. Я твоя кошечка.

– Ну, хорошо, – с облегчением выдохнул Рун. – А то я уж как-то настроился на то, что вместе будем. Мне это тоже нравится, чтоб ты знала.

– Да я даже и не сомневаюсь, что нравится, суженый мой, – одарила его ироничным взглядом Лала.

Они ещё сколько-то посидели, согревая друг друга, а после занялись бытом. Лала не хотела просто ждать, вызвалась помогать, потому они и веточки для костра искали вместе, вместе готовили нехитрую походную похлёбку. Затем ужинали, по очереди, ложка-то снова одна на двоих – та, что Рун смастерил для Лалы когда-то, осталась в деревне. Рун решил, пока нет смысла выстрагивать ложку снова, а то опять выйдет столь корявая, что со стыда сгоришь, подождать нет никакой проблемы, феи много не едят, буквально минутка, и Лала уж сыта. Ему самому времени на поглощение пищи требовалось гораздо больше, но Лала его не торопила, сидела в грациозной позе, довольная, поглядывала приветливо на него, а он смотрел с восхищением на неё. Переговаривались о разном. Хорошо было. Рун даже вспомнил былые деньки, как хаживал по лесам с дедом. По ощущению сейчас происходило что-то подобное. Родной человек рядом, с кем уютно. Небо ещё только-только начинало темнеть, а они уж закончили все вечерние дела.

– Ну что, лёжа или сидя? – поинтересовался Рун весело.

Лала чуть призадумалась.

– Лёжа, – лучезарно улыбнулась она.

– Ладно. Можно на одеяле, пока оно ещё есть, – предложил он.

– На одеялке мягенько, – кивнула Лала.

Рун расстелил одеяло поверх куртки. Они улеглись. Лежали, глядя друг другу в глаза. В костерке негромко потрескивали угольки.

– Устала? – спросил Рун заботливо.

– Немножко. Отвыкла по лесам летать, – отозвалась Лала. – Грустишь ты мой хороший. Так и грустишь. Я чувствую. Всё не можешь забыть злых людей?

– Переживаю за тебя, – признался он. – Не того ты нашла себе кавалера. Как воин я пустое место. Ни меча у меня, ни доспехов. Ничего не умею. Вон даже мой бывший дружок Фосс, и тот на ратника обучается. А