небо.

И не видя от них никакой благодарности

Ты опять и опять их спасаешь и выручаешь…

Чем и как Твою милость они заслужили?

А ведь в это же время другие

Возносят и возносят к тебе свои молитвы,

Прося о помощи и ища защиты.

Но они остаются без ответа.

А может быть это просто лотерея,

И Ты не глядя раздаёшь счастливые билеты?

Господи, ну… как-то не правильно это.

Нет, я не собираюсь лезть в Твои дела,

Пойми правильно меня,

В твой промысел.

Просто разум, что ты мне дал,

Не даёт мне покоя.

Воистину: «Чудны дела Твои, Господи».

Я помню чудное мгновенье…

Здравствуёте, дамы и господа, товарищи!

Уделите мне несколько минут

Своего драгоценного внимания.

Чтобы я мог вам рассказать

Одну из своих историй.

Давайте, устраивайтесь по удобнее.

В моей насыщенной событиями жизни,

Всяких историй было тысячи.

Но сейчас я вам рассказать хочу именно эту.

Почему-то она застряла в моём мозге и сердце.

Друзья, хочу поделится, с вами, из своей жизни,

Вот этим сюжетом.

Который случился со мною, в моём,

Теперь, уже, таком далёком детстве.

В то время мне было лет, так, тринадцать, четырнадцать.

Я был нормальным, шустрым мальчишкой.

И уже заглядывался на девчонок.

Тестостерон начинал говорить, в моём теле,

В полный голос.

Так вот: была у нас в школе одна девчонка,

Как сейчас помню: красивая очень.

Расцвела, надо прямо сказать, не по годам.

И мы, пацаны, не спускали с неё глаз.

А иначе как?

Пока, у её сверстниц, под кофточками

Ничего не наблюдалось…

Её грудь уже отчаянно стояла и… к ласкам взывала.

Язык не поворачивался, глядя на неё,

То самое место, назвать ягодицами.

Это надо было, просто, дураком родится.

Это была самая настоящая попка!

Природа потрудилась, над ней, просто здорово:

Она была… из двух небольших «арбузиков»,

Которые «играли», под её школьным платьицем, дружно.

Когда она туда – суда прохаживалась.

Да так… что, аж, дух захватывало.

Белокурые локоны ласкали её плечи,

А её улыбка была всех прекраснее на свете.

Нет, не такая, как у Моно Лизы.

У той, как мы знаем, загадочная улыбка.

А у нашей красавицы: солнечная, яркая.

И она одаривала ею некоторых, из своих, воздыхателей.

Хотя мы и знали, что думать так не правильно.

Самая красивая улыбка, конечно же, должна быть у мамы.

Но когда мы смотрели на неё…

То забывали про всё.

Мамы, почему-то, из головы вылетали.

И… лишь с ней, наедине, мы быть мечтали.

Но нам оставалось лишь одно:

Ласкать, прикасаться к ней взглядом.

И мы были счастливы уже от того,

Что она нам это позволяла.

А училась она в параллельном классе.

Так что ей тоже было годков, так, тринадцать,

Пятнадцать.

И пока её подруги были все ещё в прыщах

Она, уже, как роза расцвела.

Ходила она как пава,

Прекрасно осознавая,

Что в тот момент все ею любуются.

И она несла… несла себя, несла красоту свою людям.

А когда однажды случилось так,

Что мы проходили мимо друг друга…

Она сделала вид, что меня просто не существует.

На нас пацанов она смотрела свысока.

Кто мы(?) и кто она!

Мы тоже в прыщах и кое-как одеты.

А она… а она королева.

Так, по крайней мере, она считала.

И носик свой прекрасный задирала.

Мы даже и не пытались к ней, такой, подкатить.

Кто она (!), кто мы?

Зато она охотно принимала знаки внимания

От парней из старших классов.

И, как водится, среди них были вожаки.

И вот только им было, с руки, к ней подкатить.

Но даже тогда она тщательно из всех того выбирала,

Кто был достоин ей составить пару.

И мы заметили, что она их, как перчатки меняла.

Словом: в ней тогда, уже, говорило мощное женское начало.

Хотя она, по сути, была малолеткой.

Но, уже, крепко разбиралась в этом предмете.

Словом: сексуальная была дивчина.

Но нам тогда это слово, на ум, не приходило

Сексуальная!..

Мы тогда слова такого и не знали.

Ведь мы были простые, советские парни.

И вообще, что сущая правда,

Секса у нас, тогда, в стране не наблюдалось.

Тогда у нас в обществе, «всё такое»,

Просто называлось любовью.

Любовь у нас была: чистая, светлая…

Наблюдалась и грешная.

А также была за деньги и беспутная.

Словом: как могли так и крутились советские люди.

И прежде всего у нас очень поощрялась

Самая чистая и светлая любовь…

Любовь к Партии.

Помимо любви мы клялись ей в верности.

И обожали товарищей Ленина и Брежнева.

Так вот: жизнь, как водится, шла своим чередом.

Школа – дом, школа – дом.

И вот однажды я с пацанами,

Такими же, как и я балбесами,

Коротаю осенний вечер.

Ещё тепло, идёт дождик,

Дождик, что-то, разошёлся.

Темно, мы под крышей беседки,

Курим… больше делать нечего.

А перед беседкой, в метрах пяти, не более,

Футбольное поле.

Футбольное поле – это громко сказано,

Просто небольшая площадка.

Глина, утоптанная нашими ногами.

Летом поверхность очень твёрдая, гладкая.

А сейчас идёт дождь…

Глина размякла и превратилась в грязь.

Не дай бог на это поле сейчас попасть.

Увязнешь «по самые уши».

И мы знали: сейчас туда лучше не суйся.

И вот мы просто стоим, курим,

Травим анекдоты…

О мозгах, своих, не заботясь.

О завтрашнем дне, своём, не заботясь.

Вместо того чтобы сидеть дома,

И получше готовить уроки.

Чтобы завтра получит хорошую оценку в школе.

Чтоб порадовать ею отца и мать…

Но на школу нам, если честно сказать, наплевать.

Вот был дурак!..

Тут надо что, ещё, сказать:

У кромке поля пара столбов с фонарями.

Которые, как могут, нам поле освещают.

Сей унылый пейзаж.

Эх, винца бы сейчас!

Что бы в мозг и кровь радость вошла.

А то вокруг темно, неуютно.

И скучно, просто скучно…

Но денег у нас, тогда, в карманах не водилось.

А что мать на школьный завтрак давала,

На курево уходило.

И, вдруг, мы видим такое дело:

Какой-то мужик вступил на поле это.

«Смелый», – пронеслось у нас в головах.

А он, видать,

Не замечая ни дождя, ни грязи

Решил преодолеть это препятствие.

Видать в тот момент он чувствовал себя танком.

А танки, как известно, грязи не боятся.

Видать ему, уж, очень, хотелось домой,

И он решил срезать угол и пойти по прямой.

И