В XIX — начале XX века самодержавие охотно использовало казачьи отряды в борьбе с уличным протестом. Крестьяне, а позднее и рабочие стали видеть в казаках безжалостных наемников на службе у ненавистных тиранов и эксплуататоров. Большевистская политика расказачивания стала жестоким искуплением рабоче-крестьянского страха перед казачьей нагайкой.

После Ладоги казаки сопровождали Павла I на коронацию, которая проходила в первопрестольной Москве. Торжественный въезд нового российского самодержца случился 28 марта 1797 года. Это была необычная церемония. Император впервые проехал верхом на коронационном въезде. Павел триумфально проскакал по московским улицам, размахивая шляпой и принимая восторги публики кивком. Рядом с царем были верные казаки, среди которых — Евграф Грузинов. «Военный мир Гатчины распространился на всю Москву», — заметил Ричард Уортман.

Коронация Павла I сопровождалась щедрыми милостями нового монарха. Верные гатчинцы были буквально осыпаны чинами и наградами. Евграфу Грузинову дали полковника прямо перед гвардией, вытянувшейся в торжественную струну по Никольской улице. А еще Грузинов получил земли в Московской и Тамбовской губерниях — всего 10 тысяч десятин (1 десятина = 1,09 гектара) — и тысячу душ крепостных крестьян. Настоящий помещик. Но здесь и проявилось вольнодумство Грузинова.

«Как сам не явился, так и поверенного не прислал» — такие сообщения поступали в Сенат из губерний, где были расположены деревни и земли Грузинова. Несколько настойчивых напоминаний о необходимости оформить бумаги и вступить во владение землей и людьми на казака-полковника не подействовали. Грузинов проигнорировал царские подарки и сделал это почти показательно, но реакции высших сфер не последовало.

Прошел год. Повелением Павла I два эскадрона казаков, которыми командовал Евграф Грузинов, были объединены в отдельный лейб-гвардии Казачий полк. Его командиром император сделал своего любимца генерала Федора Денисова. Не стоит думать, что Денисов принадлежал к сорту царедворцев, делавших свои карьеры услужливостью, восхищенными глазами и чуткими носами. Это был настоящий боевой офицер, принадлежавший к известному казачьему роду. Он храбро и победоносно воевал с турками, шведами и поляками. В многочисленных сражениях Денисов получил 18 ран, а одну из пуль, угодившую ему в плечо, вынули уже из ноги генерала спустя 15 лет.

Несмотря на все ратные заслуги Денисова, Грузинов посчитал себя оскорбленным царским недоверием. И при первом же случае показал свое недовольство. Случилось это в марте 1798 года, когда эскадрон Грузинова послали в Шлиссельбургский уезд ловить беглых крестьян. Гордый полковник саботировал закупку фуража и продовольствия, чем едва не довел несчастных лошадей, оставшихся без овса, до голодной смерти. Начальство пыталось вразумить зарвавшегося казака, но безрезультатно. На предупреждения и приказы Грузинов отвечал, что даже если Денисов еще пять раз повторит свои распоряжения, то и это не заставит полковника подчиниться.

Чем можно объяснить это странное поведение, казалось бы, обласканного властью офицера-гвардейца? Биограф Евграфа Грузинова историк Владимир Лесин отмечал, что дело не в чувствах обиженного карьериста, каковым полковник-вольнодумец не являлся, а в радикальном протесте «против попыток превратить армию в полицейскую силу самодержавия». Действительно, ничего почетного в разгоне крестьянских выступлений или поимке беглых искателей лучшей жизни для честного офицера не было. Почти наверняка такое низкопробное задание угнетало Евграфа Грузинова. А еще обида. Ведь Грузинов исправно отслужил несколько лет в Гатчине, выдержал строгие порядки, терпел бесконечные павловские смотры и парады, придирки начальников. И вот у него отняли командование над казаками. Денисов был человеком заслуженным, но не гатчинцем. Назначение пришлого «варяга» всегда обидно.

18 апреля император приказал Грузинову сдать команду эскадроном и незамедлительно явиться в Павловск. После состоявшейся здесь встречи с Павлом I Евграф Грузинов отправился в первую ссылку. Полковника лишили орденов и сразу же отправили в Ревель (ныне Таллин) под присмотр коменданта Якова Кастро де ла Серда.

Пребывание в Ревеле мало походило на заточение. Грузинов проживал в городе, мог свободно передвигаться. Почти наверняка он бродил по Старому городу, над которым возвышался Олай — церковь Святого Олафа, которая считалась одним из самых высоких сооружений в Европе (высота главной башни со шпилем достигала тогда 159 метров). Под разновременной властью шведов, датчан, русских Ревель приобретал новые черты, но не растерял самобытной красоты. Петр Вяземский писал о нем:

У опального Евграфа Грузинова было достаточно времени, чтобы поразмышлять и о прошлом, и о будущем в городе старых битв и ушедших героев.

Было пять братьев Грузиновых: Евграф, Петр, Роман, Афанасий и Николай. Ближе всех старшему, Евграфу, был Петр, разделивший его судьбу. Брат Петр служил в действующей армии и сделал не менее впечатляющую карьеру, отмеченную к тому же славными подвигами на поле брани.