С тех пор Макс не бывал в «Синем попугае», но он представлял себе осыпавшуюся позолоту зеркал в узком обеденном зале, вытертую бархатную обивку и расставленные повсюду поникшие пальмы.

— Она раньше где-нибудь работала?

— Я не спрашивал. А надо было?

— Что-то еще?

— Да. Но, скорее всего, это не имеет смысла. Она отправилась на работу в четверг днем, к пяти часам, — она всегда отводила час на прогулку, — но нашли ее только в субботу утром.

— Где именно?

— На глухой улочке в Марсе. Эта улица ведет к ее дому, но вряд ли девушка могла пролежать там целый день никем не замеченной.

Макс взвесил разные версии, отвергая одну за другой. Выдержала проверку только одна, и она не доставила ему удовольствия.

— Значит, ее где-то держали двадцать четыре часа…

— Похоже на то.

— Или, может быть, девушка уже была мертва; он просто по какой-то причине не мог избавиться от тела. Вероятно, это было слишком рискованно.

Они продолжали искать объяснения. И самой мрачной была мысль, что все это время ее держали заложницей.

— Трупное окоченение свидетельствует о другом. Оно уже было значительным, когда я впервые увидел ее около полудня в субботу. То есть можно сказать, что с момента смерти был промежуток между двенадцатью и двадцатью четырьмя часами. Ближе к двенадцати при такой жаре.

Все это позволяло предполагать, что жизнь ее оборвалась ночью в пятницу. И наверное, не в Марсе. Туда просто подбросили тело. А похитили ее где-то по пути домой, скорее всего, в каком-нибудь уединенном месте. Но где убийца держал свою пленницу всю пятницу? И как он перенес ее сюда? Вопросы следовали один за другим.

— Макс, я вот что подумал… Мы должны пойти к кому-нибудь с этой историей.

— В последний раз тебя выставили из приемной губернатора. Почему, ты думаешь, они снова так не поступят? Нам нужны такие доказательства, от которых нельзя отмахнуться.

Это был хитрый ход с его стороны — представиться стойким борцом за истину, когда на самом деле ему было нужно лишь чуть больше времени, чтобы прикинуть последствия скандала, который разразится на острове.

— Фредди, мне нужен всего лишь день-другой.

— Я бы с радостью предоставил их тебе. Но вот он?..

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хочу, чтобы на моей совести лежала еще одна смерть.

— А ты думаешь, я хочу? — Макс помолчал. — Я прошу тебя поверить мне. Пару дней, чтобы кое-что проверить. Я сразу же приступлю к делу. Обещаю.

Фредди помолчал.

— Ладно, но тебе придется всем заниматься самому. Меня отправляют работать в Мтарфу.

Это было свидетельство хирургического мастерства Фредди, потому что его почти все время перебрасывали из одного госпиталя на острове в другой, в зависимости от того, где требовалось его присутствие. И не было смысла взывать о снисхождении.

— Когда ты получил приказ?

— Десять минут назад. Только что в Луге сел истребитель. И штурман тяжело ранен.

— Мне нужно точно знать, когда были найдены две другие девушки.

— Тогда оставайся на связи, я позвоню.

Макс провел полчаса, расчищая стол и давая указания членам своей команды. Они вполне могли справиться во время его отсутствия. Он уже собрался уходить, но заунывный вой воздушной тревоги остановил его на пороге.

— Проклятие, — пробормотал Макс, направляясь к лестнице, которая вела на крышу.

Флер-де-Лис занимал возвышенность между Хамруном и Биркиркарой, и с крытой цинком крыши церкви Святого Иосифа открывался один из прекраснейших на острове видов. Круговая панорама охватывала Рабат и на западе стены Мдины, что примостились на макушке белой скалы, над высохшей южной долиной, где, как кости на столе, были разбросаны городки и деревушки. На востоке за Валлеттой и ее гаванями-близнецами простиралось бесконечное пространство голубовато-зеленой воды. Увалистые холмы, которые плавно уходили к северу за Мдиной, не имели стратегического значения для врага. Все, что интересовало немецких пилотов — аэродромы, доки и база подводных лодок, — лежало вне поля зрения человека, стоявшего на крыше церкви Святого Иосифа.

То был библейский пейзаж — выжженное солнцем, без теней пространство, разрезанное на миниатюрные поля густой паутиной каменных стен. Стены служили для того, чтобы горячие летние ветры из Африки не сдували драгоценную почву. Зимой григейл, дувший с северо-запада, приносил проливные дожди, которые все превращали в грязь.

Однако сейчас над головой висело медное солнце, и первые галеоны белых облаков уже скапливались над островом.

Макс повернулся, когда большие орудия на гребне Та-Джиорни с грохотом дали залп в воздух. Бледные шары зенитного огня пятнами повисли в небе на северо-востоке, оповещая о появлении стремительных эскадрилий «восемьдесят восьмых» под плотной охраной.

Скоро стало ясно, что аэродромам предстоит принять очередной жестокий удар, и Макс почувствовал, что запланированное на день ускользает от него. Передвигаться, как и большинству жителей Мальты, можно было только в перерывах между налетами, и даже тогда вы одним глазом посматривали в небо — не появится ли одинокий мародер, проскользнувший мимо радаров. За минувшие пару месяцев нехватка горючего очистила улицы от машин, и одинокий мотоциклист, вздымающий клубы пыли, был легкой добычей для вражеского пилота, у которого зудел палец на кнопке пуска.

Макс только один раз угодил под бомбежку — на старой пыльной дороге, которая петляла между Гхайн-Туффиехой и Мдиной, но неожиданность и ярость этой атаки навсегда остались у него в памяти. Он было помчался вперед, чувствуя, как ветер ударил в лицо, но в следующий момент дорога перед ним взорвалась. Истребитель проскочил мимо, едва он заметил его, и прошло несколько секунд, прежде чем его мозг смог установить связь между промелькнувшей мимо него точкой и воронкой, появившейся на дороге. Макс мог бы куда быстрее обработать эту информацию, не будь он отвлечен в момент атаки. Мысль о трех безмятежных днях на берегу моря в Туффиехе замедлила его реакцию.

Он заработал короткий отпуск впервые за год, проведенный на острове, когда занял пост заместителя Чарлза Хедли, который в то время возглавлял информационный отдел. Хедли также исполнял обязанности заместителя главного цензора, чем и объяснял, почему толком не справляется ни с одной работой. Макса вряд ли можно было назвать слишком старательным по натуре, но он никогда не видел, чтобы кто-то столь же истово уклонялся от своих обязанностей, как Хедли.

Впрочем, связи играли свою роль, и оксфордское образование Хедли могло бы помочь ему неплохо устроиться, не окончи он один из второстепенных колледжей. Мало кто удивился, когда Хедли отказался возвращаться после одного из своих «отпусков» в Александрию, и отношение к его новому «назначению» лучше всего высказал Хьюго, который знал его еще по университету: