– Можно подумать, нам мало слюнявого мопса в экспрессе! – проворчала она. Взглянув в направлении, куда указывала Флинн, она изумилась: – У кочегара свидание!

Флинн как громом поражённая не отводила глаз от закусочной напротив. Пегс была права: Фёдор был не один. Лицом к нему стояла бледная девушка с собранными высоко на затылке в пучок тёмными волосами. Она была такой же тоненькой, как Флинн, но отличалась от неё прямой осанкой и грациозными движениями. У неё была сияющая открытая улыбка, и Флинн решила, что в течение минуты, пока она наблюдала за этой парочкой, девица смеялась явно многовато.

– А Фёдору-то не так весело, – съязвила Флинн. Её слова прозвучали как суждение, вывод и жалоба в одном флаконе.

Кто эта девушка? Выглядела она моложе Флинн, но в её взгляде было что-то взрослое и серьёзное, благодаря чему они с Фёдором казались идеально подходящими друг другу элементами одного пазла.

Касим тихонько присвистнул. Очевидно, он понял, что тревожило Флинн, и думал, что она устроит Фёдору сцену. Но Флинн лишь глубже уселась на скамейке, втянув за согнутыми коленями голову в плечи. Она чувствовала себя обманутой – и в то же время появившейся слишком поздно: будто отложила у «Тимоти и Никс» замечательный бумеранг и теперь вернулась за ним в лавку, а он продан, потому что самое прекрасное в жизни никогда нельзя откладывать на потом как остывший суп.

– Она очень красивая, – признала Флинн, запихивая в рот очередной пирожок, чтобы никто не понял, что она говорит. Мысленно она прибавила: «А я – нет».

Пегс наморщила нос.

– Уверена, что она пустышка, – заявила она. – И явно не умеет спорить.

Видимо, Пегс считала, что спорить – это любимое занятие Флинн и Фёдора. Флинн чувствовала себя отрезвлённой, словно спустя годы приняла решение не пить сладкий имбирснаф и теперь вдруг увидела мир горьким и безрадостным, каков он на самом деле и есть.

– И она не павлин, – прибавила её подруга.

Это правда. Флинн ещё ни разу не видела эту незнакомую девушку на борту Всемирного экспресса. Но, к сожалению, это обстоятельство ситуацию не облегчало. Потому что Фёдор никогда не скрывал своего низкого мнения о павлинах. И видимо, как теперь стало ясно Флинн, и о ней тоже.

С оранжевой ручкой в зубах Флинн пробежала глазами текст открытки. Он был не идеальным, но и не таким тревожным, как её первое письмо матери. Положив открытку на колени, она озиралась в поисках вокзальных часов. До отправления Всемирного экспресса оставалось ещё десять минут.

Фёдор давно попрощался с незнакомой девушкой с пучком на затылке. Она мимоходом чмокнула его в щёку, словно они были парой, и лёгким, пружинистым шагом вышла на оживлённую улицу перед вокзалом. Флинн с горящими щеками смотрела ей вслед, а когда обернулась на Фёдора, тот уже исчез в толпе.

Флинн вздохнула. Пока Пегс рядом с ней дописывала письмо родителям, она быстро нацарапала на открытке адрес своего бывшего дома в Брошенпустеле. Касим, сидя на краю скамейки, рассеянно поглаживал белого бездомного волкодава.

Когда пять минут спустя трое друзей направились от зала ожидания к платформе, навстречу им выступил какой-то худощавый низкорослый человек в тёмной форме. Над узкими губами у него виднелись усики, такие же тонкие, как и брови. Он быстро взглянул на одно из объявлений, затем на Флинн и снова на объявление. Во взгляде читалась уверенность, что обе девочки – это одно и то же лицо. Он приблизился к Флинн как живодёр к бездомному зверю.

Касим выругался на хинди. Пегс издала испуганный возглас. За долю секунды Флинн поняла две вещи: этот человек – начальник станции и он её задержит. Он уже положил ей на плечо узкую ладонь.

– Подождите! – лихорадочно выкрикнула Флинн. – Я не… я не могу… – Она неверной рукой шарила в кармане брюк, пытаясь найти поддельный ученический билет. На землю, звеня, посыпалась мелочь.

– Что ты делаешь?! Защищайся! – взвизгнула Пегс так громко, что на них обернулись некоторые прохожие.

Начальник станции не проронил ни звука. Он молча поволок Флинн в конец зала ожидания, прямо к маленькой коричневой двери.

Флинн извивалась в его руках. В голове проносились обрывки мыслей: вот бы синьор Гарда-Фиоре действительно учил первоклассников боевым приёмам… через четыре минуты экспресс уедет… полиция отправит меня в Брошенпустель… всё кончено!

От паники и злости у Флинн брызнули слёзы. Изо всех сил она сопротивлялась хватке, но начальник станции неумолимо тащил её к двери. И откуда у маленького тощего человечка такая силища?!

Начальник станции уже открыл дверь и втолкнул Флинн в тёмный коридор. Споткнувшись, Флинн резко повернулась. Она уже собиралась ударить человечка в бок и удрать, но тот внезапно взревел и скрючился словно от боли. Флинн в испуге подняла глаза: Касим, с воплями запрыгнув человечку на спину, вцепился в его гладко расчёсанные на пробор волосы.

– Беги! Скорее! – крикнула Пегс, вытащив Флинн из коридора. Они взглянули на вокзальные часы: до отхода поезда оставалось ещё три минуты.

Флинн впитывала и запоминала всё, что её окружало: матовый свет в зале, тиканье часов, хлопающих крыльями голубей и ворон, взгляды пассажиров – и Кёрли!

Флинн испуганно охнула. Заведующий хозяйственной частью Всемирного экспресса протискивался в толпе зевак словно чей-то телохранитель. Миг – и он схватил Касима за шиворот, отодрал от спины начальника станции и поставил на пол как щенка, которого и следует брать именно за загривок. Он бегло заговорил с начальником станции на украинском языке уговаривающим тоном, как укротитель с диким медведем. Голос его звучал очень серьёзно.

Флинн внезапно охватило чувство, что она его разочаровала. Но как можно разочаровать того, кто и так тебя ни в грош не ставит?!

– Простите, – пискляво добавила Флинн, словно желая смягчить грозное ворчание Кёрли. – Я надеюсь, ваши волосы не пострадали.

Никто из них ещё не успел сообразить, что же тут произошло, а Кёрли уже повёл их сквозь толпу к железнодорожным путям, напрямую к Всемирному экспрессу.