Слегка откашлявшись, Дуглас извлек из нагрудного кармана бумажник. Вытащив оттуда конверт, он протянул его Аллейну.

— Посмотрите, сэр. Оригинал я отдал полицейским, а это — точная копия.

— Да? — поднял бровь Аллейн. — Кусочек обертки от фотопленки, которую используют в «лейке» или аналогичных фотокамерах.

— Совершенно верно, сэр. Я не мог ошибиться. У одного из моих сослуживцев в армии была такая пленка, и я запомнил, как она выглядела. Довольно странно, что человек со столь скромным положением, как у Маркинса, мог позволить себе «лейку». Они ведь здесь стоят от двадцати до ста фунтов, да и в продаже бывают не всегда. Конечно, я сказал себе, что это еще ни о чем не говорит. Но в шкафу висел костюм, в кармане которого я обнаружил квитанцию из фотомагазина. Маркинс потратил там пять фунтов и среди всего прочего приобрел двенадцать катушек пленки для «лейки». Вероятно, купил в запас. Когда я потряс один из его запертых чемоданов, там что-то загремело и зазвенело. Держу пари, что там целая фотолаборатория. В общем, я не зря наведался в его комнату. Он, вероятно, собирался фотографировать в нашей мастерской все подряд, а потом отсылать своим хозяевам.

— Понимаю, — сказал Аллейн. — И как же вы поступили?

— Рассказал все Фабиану. Сразу.

Аллейн посмотрел на Фабиана.

— О да. Он мне все рассказал, но мы полностью разошлись во взглядах, — сообщил тот. — Мы даже здорово поругались. Правда, Дуг?

— Ну, я не стал бы преувеличивать, — отозвался Дуглас. — Просто мы придерживаемся на этот счет разных мнений.

— Вот именно. Видите ли, мистер Аллейн, я рассуждал так, — начал объяснять Фабиан. — Предположим, Маркинс действительно грязный шпион. Начни мы его расспрашивать о ночной вылазке, он мог бы ответить следующее: у него было расстройство желудка, и он боялся не добежать до общего туалета и потому воспользовался нашим; это был вовсе не он. Что касается его фотографических увлечений, если они существуют, то «лейку» ему мог подарить благодарный наниматель или он мог скопить на нее по центику и купить в Америке подержанную. Ведь далеко не каждый фотолюбитель богат. То, что он запирал фотопринадлежности в чемоданчике, может говорить о его врожденной аккуратности или недоверии к нам. Учитывая вторжение Дугласа, его недоверчивость имела кое-какие основания.

— Значит, вы предпочли никак не реагировать?

— Нет. Я считал, что нужно хранить наши секреты под замком и держать ухо востро. Если же по здравому рассуждению мы все же сочтем поведение Маркинса подозрительным, то обратимся к тем, кто отвечает за поимку шпионов в нашей стране.

— Вы согласились с этим планом, капитан Грейс?

Дуглас энергично запротестовал. У него, заметил он с коротким смешком, сложилось крайне неблагоприятное мнение об официальной контрразведке, и он предпочитает заниматься этим делом сам.

— Так уж у нас тут принято, сэр, — заявил он, обращаясь к Аллейну. — Предпочитаем сами во все влезать и доводить дело до конца.

Он добавил, что предложение Фабиана он отмел как нереальное и решил продолжать действовать. Конечно, сначала требовалось рассеять все сомнения, а уж потом обратиться в штаб армии, чтобы сдать этого типа.

Расставшись с Фабианом, Дуглас столкнулся с миссис Рубрик, которая, как нарочно, принялась усиленно расхваливать своего слугу. «И что бы я делала без моего Маркинса? Слава Богу, сегодня вечером он возвращается. Я всякий раз стучу по дереву, когда он говорит, что ему здесь нравится. Было бы ужасно его потерять». Это было слишком. Дуглас прошел за своей тетушкой в кабинет.

— Я с ней никогда не церемонился, — заявил Дуглас, поглаживая усы. — Мы отлично понимали друг друга. Я над ней подтрунивал, и ей это нравилось. В общем-то она была свой парень, только надо было держать ее в рамках. Я сразу взял быка за рога, без всяких там обиняков. Сказал ей, что надо уволить Маркинса, и объяснил почему.

— Вот уж никак от тебя не ожидала, — чуть слышно проговорила мисс Линн.

Тетя Флосси, по словам Дугласа, ужасно расстроилась. Она оказалась меж двух огней. С одной стороны, ей страшно не хотелось расставаться со своей «драгоценностью», как она часто называла Маркинса. С другой стороны, как быть со своим пресловутым рвением в борьбе со шпионажем, подкрепленным рядом публичных выступлений. Дуглас процитировал ей одну из ее пышных фраз: «Я утверждаю торжественно и с полной ответственностью, что когда на кон поставлена сама жизнь, наш общий долг состоит в том, чтобы не только сохранять бдительность, но и выявлять всех тех, будь то незнакомец или лучший друг, кто своим поведением ставит под угрозу безопасность нашего государства. Не сомневайтесь: среди нас находятся враги! И своей неосмотрительностью мы невольно предоставляем им убежище». Напоминание об этом риторическом пассаже было подобно неприятной отрыжке, и какое-то время миссис Рубрик растерянно взирала на племянника. Однако собралась с силами и перешла в наступление.

— Ты слишком много работаешь, Дуглас, — сказала она. — У тебя нервное перенапряжение, дорогой.

Но племянник быстро поставил ее на место. Он с негодованием напомнил о ее отношениях с мистером Куратой Каном, отчего его тетушка поморщилась, как от боли, о туманном прошлом Маркинса, о важности их работы и невозможности риска. Если Маркинс, за которым проследит лично он, Дуглас, останется под подозрением, то властям об этом лучше сообщить самой Флосси.

Бедная тетушка заломила руки и запричитала:

— Ты только подумай, сколько он всего делает. И он так добр к Артуру, просто замечательно к нему относится. Всегда такой исполнительный. Единственный слуга в таком большом доме! И прекрасно справляется. Кто нам еще поможет? Никто.

— Девушки помогут.

— Они не в состоянии его заменить! Я никогда не ошибаюсь в людях. Никогда. И не пытайся меня убедить.

Но, как отметила Урсула, миссис Рубрик была честна, и все сказанное Дугласом в конце концов возымело действие. Она забегала по комнате, покусывая карандаш, что всегда было признаком смятения чувств.

Дуглас терпеливо ждал.

— Ты прав, — сказала наконец Флосси. — Я этого не допущу. — Наклонив голову, она посмотрела на Дугласа поверх пенсне: — Ты правильно сделал, что рассказал мне, дорогой. Придется взять все в свои руки.

Это уже настораживало.

— Что ты собираешься делать? — спросил Дуглас. — Думать и действовать, — торжественно провозгласила миссис Рубрик.

— Как именно?

— Это тебя не касается, — отрезала она, энергично потрепав Дугласа по щеке. — Предоставь все старушке Флузи.

Она предпочитала называть себя этим омерзительным собачьим именем.

— Но, тетя, мы имеем право знать. В конце концов…

— А вы и так все узнаете. Когда время придет.

Миссис Рубрик с трудом опустилась в кресло у письменного стола. Несмотря на крошечный рост и худобу, двигалась она тяжело и шумно.