Она ошарашено берет справку, читает, отдает обратно.

— Что мне делать? — спрашивает, а сама будто не соображает ничего.

— Ты же понимаешь, что здесь оставаться не можешь? Тебе надо уехать, исчезнуть. Три дня тебе на сборы. Поверь, так будет лучше для всех нас. И тем более для меня — не хочу тебя встретить где-нибудь в городе, — я заканчиваю разговор уже жестко, ясно давая понять, что этой девке тут не место.

За Мариной закрылась дверь, а я обессилено опустилась на пол прямо в коридоре, на коврике у входа. Свернулась в клубок, как жалкая собачонка. Слезы текли по щекам, скатываясь и до губ, и в волосы, но мне было все равно. Я рыдала, хотелось завыть от беспомощности и отчаяния. Как же больно! Как больно!

Зачем они со мной так? За что? Почему? У меня нет ответа. Только стало понятно, почему после отъезда Егор ни разу мне не позвонил, а на мои звонки в трубке раздавался только противный голос «абонент временно не доступен, перезвоните позднее…»…

Влюбилась. Впервые. Да так, что ничего и никого не видела вокруг, только его. Все мысли — только о нем. Все слова — только для него. Вся я — только для него. Жила им, дышала им и была нереально счастливой! Глаза Егора такие искренние, голос такой нежный, слова, поступки — все правдивое ведь было. Неужели врал? Не могу поверить. Не могу! Сердце разрывается на части…

Но ведь в самом начале я допускала, что отношения могут быть короткими, и наслаждалась тем, что мне отведено. И все же… зачем так-то? А главное — за что?

Почему же так больно сейчас? Что теперь делать? Как жить? Ощущение такое, будто разбили меня на множество мелких-мелких кусочков, и каждый осколочек кровоточит…, а сил собрать эти осколки нет.

Несколько часов я лежала неподвижно и только плакала. Только когда стемнело, я кое-как встала. Мышцы затекли, ходить трудно. Голова жутко разболелась от рыданий.

Аппетита не было. В ванной в зеркале увидела свое отражение — ужас: опухшее от слез лицо, красные заплывшие глаза, взлохмаченные волосы. Да уж, та еще красотка. Плевать.

Я умылась, выпила таблетку от головной боли и легла на наш с Егором диван, хранящий стойкий запах моего (моего ли?) любимого. Уткнулась в подушку и снова заревела, размазывая слезы по наволочке. Запах мужчины сводил с ума, разрывал на части.

Жутко хотелось увидеть Егора, посмотреть в его ласковые серо-голубые глаза, прижаться каждой клеточкой моего тела к нему и убедиться, что все слова Марины — это просто вранье, бред, зависть обиженной женщины. Но она беременна, я сама видела справку. А ребенок — это серьезно.

Надо решить, что делать дальше. Ведь оставаться здесь я больше не могу.

Не верить Марине у меня не было основания. Она была убедительна. Это она невеста, причем настоящая и очень красивая, эффектная.

У них будет ребенок, он хочет сына… Как так я поверила, что достойна Егора, или как там его, Игоря? Кто я и кто он, на что надеялась? Марина намного шикарнее и больше подходит по статусу ему…

А эти споры? Там, на набережной, он действительно поспорил с Михаилом, соглашусь ли я выйти замуж за Егора. Я согласилась.

Что было потом? Ах да, в первый раз пришли в загс подать заявление — там обед, не стали ждать, так как Егору нужно было в посольство, второй раз пришли — они не работали по техническим причинам, а потом снова Егору было некогда за сборами в долгосрочную поездку. Наконец, решили, что поженимся попозже, когда Егор приедет за мной или даже там, в штатах. Как получится, ведь некуда торопиться…

С его родителями знакомства не было, я и маме до сих пор ничего не сказала…

Все сходится. Я наивная дура, и меня разыграли. Предал человек, которому я поверила. Полюбила всем сердцем. Сейчас смеются, наверное, втроем надо мной.

А Марина права, я не выживу, если встречу кого-нибудь из них в городе, я лишняя. Нужно уехать, исчезнуть. Забыть про институт? Да, забыть. Даже на заочку переводиться не вариант. Если только в другой город уехать, перевестись в другой институт. Да, надо попробовать, завтра.

Я кое-как уснула.

Утром я проснулась все с той же жуткой головной болью. Долго лежала, приходя в себя, вспоминая вчерашний день. Как же было бы чудно, если бы это все было сном! Но нет. Чудес не бывает.

Как странно все у меня происходит. Жизнь делится на до и после. Как было до института и после поступления. До посягательств Бэра и после встречи с Егором. До прихода Марины и теперь. После…

Я собрала вещи. Почти вся одежда и обувь были куплены Егором. Ну и пусть. Вещи дорогие. Если прижмет, то продам, а нет — поношу какое-то время, пока новое не куплю. То, в чем я пришла к Егору, он выбросил: старое, дешевое, не модное. Книги сдам в библиотеку, косметику заберу. Заберу все, что мое, чтобы ни Марина, ни Егор не вспоминали меня, натыкаясь на мои вещи, даже кружку личную и ту заберу, фотографии наши в рамках тоже. И мусор выброшу. Вроде все.

Оставить записку или нет? Не буду. Только ключи от квартиры на стол положила и банковскую карточку, что Егор выдал на расходы. Я даже не тратила еще ничего. Симку из телефона вытащила, выкинула. Куплю новую. Сделаю все по максимуму, чтобы забыть о Егоре и обо всем, что с ним связывает. Назад дороги нет.

Я оглядела квартиру в последний раз и вышла, захлопнув дверь, спрятав все чувства, все эмоции глубоко внутри. Замок громче обычного щелкнул, как и у меня что-то в груди.

Надо начинать с начала строить новую жизнь и у меня все получится. Я сильная. Я гордая. Я выживу. Я соберу каждый разбитый кусочек себя и склею крепко. Чтобы больше не плакать. Чтобы больше не страдать. Чтобы больше не верить так безоглядно. Чтобы больше не любить…

Вышла из подъезда, и дорогу мне преградил огромный черный лексус. Передняя дверь открылась, и из машины вышел шкаф — широкоплечий высокого роста мужик с короткой стрижкой и без каких либо эмоций на лице. Черный костюм с белой рубашкой сидел как влитой. Еще одного такого же шкафа заметила за рулем. Ну, прям люди в черном. Интересно к кому? Хотя мне должно быть все равно. Я ухожу из этого дома навсегда, и все, что с ним связывало, засуну как можно глубже в память, если совсем забыть не получится.

Я хотела пройти мимо, но шкаф вдруг обратился ко мне:

— Инга Витальевна Соловьева?

— Да, а в чем дело? — сердце тревожно забилось. Что я сделала, кому понадобилась?

Этих гостей мне еще не хватало!

Шкаф открыл заднюю дверь и жестом пригласил сесть в машину.

— С вами хотят поговорить.

Ну нет! Я в чужую машину ни в жизнь не сяду, тем более такую крутую. Я попятилась назад, готовая бежать без оглядки, а что делать с вещами? Брошу тут же, сумочка только нужна, с документами.

Очевидно, мои намерения были написаны на моем лице, потому что из машины вышел симпатичный представительный мужчина лет пятидесяти. Черные волнистые волосы с легкой проседью аккуратно уложены. Глаза болотного цвета внимательно всматриваются в мое лицо, изучают. Легкая небритость и тонкие губы выдают некоторое напряжение в лице этого человека, хоть он и пытается за приветливостью спрятать свои переживания. Одет в черный дорогой костюм и сам выглядит очень дорого.