Кстати, в Москве, в «Сокольниках», после того, как «Спартак» третий раз подряд обыграл СКА в плей-офф и выбил армейцев из розыгрыша Кубка Гагарина, на стадионе запустили песню «Сосиска». Конечно, это был явный одобрительный намек на пошлые кричалки красно-белых фанатов.

В общем, на предложение Малдера я ответил согласием. Благодаря моей аккредитационной карте, во втором перерыве мы прошли в подтрибунные помещения. Но когда мы пришли под сектор, баннера не было. Он куда-то исчез. Малдер спросил мента, куда, мол, делся баннер. Мент ответил: гости сняли. Мы очень расстроились. Баннер словно испарился, «мясники» сняли его и даже больше не поднимали. Весь матч они размахивали классическим красно-белым спартаковским знаменем. «Спартак» забил гол в овертайме и выиграл. «Мясная» трибуна заликовала. Малдер, который в ходе третьего периода изрядно накачался виски, перелез через ограждение, протиснулся сквозь ментов, чье внимание было приковано к ликующим «мясникам», и вырвал у зазевавшегося спартача их флаг. Я ждал Малдера под трибуной, он передал знамя мне, и я успешно скрылся с трофеем за пазухой.

Правда, наш поступок не нашел понимания среди молодых фанатов СКА, мол, такие акции надо согласовывать, а то ответственность за них несем мы, представители хулиганской фирмы, а не вы, старые фанаты.

Раньше такого обсуждения не могло быть в принципе. Пусть это покажется пафосным, но мы были одной командой. Никто бы из нас не стал перекладывать на другого ответственность за потерю флага, это было общей трагедией. Наша банда очень выгодно выделялась на фоне правой основы фанатов «Зенита». Правая основа зенитовского движа были те еще парни.

Я проснулся и обнаружил, что лежу на ступенях лестницы в подъезде.

«О, боже! Где я?» - задал я себе классический вопрос, и, словно ядовитые испарения, в мое сознание начали возвращаться обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Я пришел на матч дублеров «Зенита» и харьковского «Металлиста» - в спорткомплекс на улице Бутлерова, встретил Хроника, Верблюда, Клоуна…

По правде сказать, фанатов, и меня в том числе, игра дублеров особенно не интересовала. Мы приходили на их матчи, чтобы встретиться друг с другом, пообщаться, обсудить новости «грядки» и, конечно же, сообща выпить.

Так и в этот раз: после матча дублеров «Зенита» и «Металлиста» мы в ближайшем универсаме купили пойла и решили распить его в парадняке. Что было потом - помню плохо. От чемпионства «Зенит» отделял всего один шаг - надо было дома победить харьковский «Металлист», и фанаты «Зенита», конечно, обсуждали предстоящее событие. Зато из высшей лиги вылетал ЦСКА. Это очень радовало всю компанию, но не меня, питерского армейца. Помню, я заявил:

- Высшая лига без ЦСКА - это несерьезно.

Меня стали подкалывать, но не зло.

Я крикнул: «Красно-синий - самый сильный!» На меня зацыкали, мол, не ори, а то нас отсюда вытурят. И все - больше ничего не помню.

Я сидел на ступеньке в оцепенении, не желая верить в то, что со мной могло такое произойти. Всякое бывало, конечно, но допиться до того, чтобы вырубиться в парадной - до такой стадии я никогда прежде не опускался. Я пошарил по карманам в надежде найти сигареты, не нашел, хотя пришел на матч с почти полной пачкой «Ту-134». Рядом с моей ногой валялся большой окурок «ту». Я взял его, опалил фильтр пламенем зажигалки, которая нашлась в кармане куртки, и закурил. Табачный дым немного взбодрил меня, точнее - вывел из ступора. Я услышал храп. Кто-то спал одним пролетом ниже. Я встал, перегнулся через перила - лежал Верблюд.

Верблюд. Я его никогда не видел трезвым. Если бы он не пил, то внешне походил бы на героев русских сказок: светлые, немного вьющиеся волосы, довольно высокий, кажется, голубоглазый. Но в том то и дело, что Верблюд беспробудно пил и часто попадал во всякие переделки, причем не фанатские, а алкоголические. И вид имел соответствующий: передних зубов нет, губы перебиты, нос сломан. Но похож он был не на бойца, а на голимого синяка, которого по пьяни бьют собутыльники.

На выезде в Вильнюс в 1984-м Верблюд стоял в первых рядах нашей банды и время от времени заводил нас, сменяя на этом поприще другого старого фаната - Длинного, когда тот терял голос.

Я не знаю, где и кем работал Верблюд, говорили - на каком-то заводе (если это так, то вряд ли он был главным инженером). Не помню, как мы познакомились. Кажется, на выезде в Минск осенью 1984 года, когда «Зенит» на крейсерской скорости шел к золотым медалям.

- Давай вставай! Пошли! - я попробовал растолкать Верблюда, но тщетно - он пробормотал что-то нечленораздельное и вновь захрапел. Мне совсем не хотелось сидеть в подъезде и дожидаться, когда Верблюд очухается. «Ему не привыкать», - решил я, вызвал лифт и спустился вниз. Выйдя на свежий воздух, я глубоко вдохнул сырой воздух и почувствовал легкий укол на периферии легких. «Конечно, если выкуривать по пачке за вечер, то можно вообще без легких остаться», - я был противен себе. Моросил дождь, слякоть… Обычная для Ленинграда ноябрьская погода. Я побрел к метро, готовя себя к унизительной процедуре. У меня не осталось ни гроша, и мне предстояло попросить у кого-нибудь пятачок. Я молил Бога, чтобы у входа в метро оказался какой-нибудь паренек приблизительно моего возраста, он бы меня понял и дал бы пятак. Но у входа на станцию метро «Академическая» толпились великовозрастные тетки - они ждали открытия станции, и я решил, что лучше унизиться перед контролером на входе, чем перед какой-нибудь бесформенной толстожопой дурой. Двери отворились, и толпа повалила на эскалатор. Я подошел к женщине в красном войлочном колпаке, что сидела в будке из прозрачной пластмассы.

- Пустите меня, пожалуйста, а то я деньги потерял.

Женщина в красном колпаке посмотрела на меня и, наверное, все поняла:

- Ладно, иди.

- В следующий раз я два пятака брошу…

- Иди, иди, пока милиционера нет рядом.

Мое ночное исчезновение переполошило моих родителей. Они не знали, где меня искать. Когда я уезжал на выезд, они хотя бы приблизительно понимали, где я. В этот раз они не знали, что и думать. От отчаяния папа и мама поехали на такси к одной моей приятельнице, с которой я познакомился летом в школе комсомольского актива, куда меня в приказном порядке отправило начальство морского училища. Девушка жила недалеко от станции метро «Академическая», мои родители обнаружили ее адрес в моей записной книжке и вполне логично предположили, что после футбола я мог забыть обо всем в ее нежных объятиях. Мои мама и папа той ночью оказались недалеко, но не от истины, а от того места, где я спал на бетонных ступеньках.

- Твои предки думали, что я шлюха, да? Да? Если приехали ко мне ночью, чтобы найти тебя? - выговаривала мне девица потом. - А я не такая… И ты это прекрасно знаешь! Я еще девственница и горжусь этим!

- Да, да, я знаю, ты говорила, и я очень ценю твою порядочность - это такая редкость сегодня, - пробовал оправдываться я, понимая, правда, что потерял все шансы получить что-либо от этой высоконравственной барышни.