Тамара, но никого не оказалось дома. И вот настал тот крайний случай. В 12 ночи мы подъехали к дому, но нам не открыли, сказали через дверь, что они на даче.

Я со слезами вышла, а шофер за нас так переживал, что говорит: «У меня однокомнатная квартира, и приехала сестра с двумя детьми, спят на полу и на кухне». Я от отчаяния спрашиваю: «Какая у вас в центре лучшая гостиница?» Он сказал: «Советская!» — «Вези туда!» Подъехали, я вышла, а дети остались в машине. Вхожу внутрь и говорю дежурным: «Я приехала поездом из Владивостока с двумя детьми, мы были во всех гостиницах, но мест нет». И у них, говорят, мест нет. А на улице дождь. Я говорю: «Выхожу с детьми из такси и сажусь у дверей гостиницы, дети заболеют, пусть это будет на вашей совести!» Нас пустили, а потом даже нашли номер одного югослава, который задержался и не приехал. В номере была одна кровать, нам принесли раскладушку. Нагрели чаю, а дежурным я отнесла селедки. Утром я оплатила номер за 7 дней.

Началось наше путешествие по музеям и экскурсиям Ленинграда. Даже съездили в Петергоф. Там был выходной, и никаких экскурсоводов не было. Но я же историк. Все давно изучила про Ленинград, была уже здесь не раз. В 1946 году видела руины, тогда Петергоф только начали восстанавливать. И вот через 20 лет его было не узнать. Я начала рассказывать детям. Вот дворец Петра Первого Монплезир, что здесь было. История фонтанов. Вокруг нас начала собираться толпа, стали задавать вопросы. Дочки рассмеялись: это наша мама, а не экскурсовод. Люди были очень удивлены и сказали, что будут молчать, «только разрешите нам ходить за вами». Так огромной толпой и ходили по Петергофу.

33. Дружба с профессором Чуриловским

Я написала письмо Чуриловским, что мы приехали, были у них, живем в гостинице. За нами приехал их ученик с письмом, в котором они нас приглашали к себе на дачу в Комарово. А уже прошло 5 дней, и приехал тот югослав, который должен был жить в нашем номере.

Мы выписались, оставили чемодан с вещами у дежурной, а сами отправились к Чуриловским в Комарово. Нас там встретила на «Волге» жена профессора. Нам выделили комнату. Помывшись, дети отправились гулять с хозяином по окрестностям. Он им показал дачную территорию, фонтан, сосновый лес и даже двухэтажную скамейку, с которой видно море. Вечером читал нам свои стихи. Он и в письмах присылал мне стихи, написанные в разное время.

Мы выяснили, что профессор знает семь иностранных языков, член ряда академий, как российских, так и зарубежных. Они часто бывали за границей, на разных симпозиумах и по приглашениям. На следующий день нас отвезли в Репино, где мы провели целый день. Посетили экскурсию в «Пенаты» Репина, просто гуляли.

Я знала, что у профессора день рождения, поэтому купила бутылку шампанского и коробку конфет. Должны приехать их друзья — академик с женой. Мы быстро покормили детей и отправили на второй этаж, а сами устроились праздновать на веранде. Я ведь большая анекдотчица, но и они оказались не промахи. Я услышала много интересных историй. На следующий день нас на машине проводили к электричке, мы забрали в гостинице вещи и отправились в аэропорт.

Далее мы полетели на Кавказ к дяде Мише, Володиному брату. Прилетели в Минводы и, чтобы не терять времени даром, сдали вещи в камеру хранения и поехали на экскурсию в Пятигорск «По лермонтовским местам». Мы видели и Провал, и место дуэли Лермонтова на горе Машук, и памятник орлу на камне. Я уже бывала там, а дочки были просто в восторге.

Нас встретили в Будёновске. Это та самая станция, где позже произошли трагические события во время войны в Чечне. У Миши было неспокойно, ибо Будёновск в 13 километрах от совхоза Терский, где и жил Михаил с семьей. Родные встретили радушно, даже сохранили для нас бочонок вина. Каждый день Миша наливал 3 литра и ставил на стол. Ну, я выпью стаканчик, и все, остальное он с другом, и, охмелев, шли спать. Миша работал возчиком в совхозе, у него была лошадь с повозкой. На ней он с девчонками ездил на поле, на бахчу недалеко от села за арбузами и дынями. Привозил целый воз, вот уж мы ели арбузы, сколько хотели. Если розовый арбуз, бросали уткам, гусям, свиньям. Если красный, спелый, сахарный, то ели сами.

А стол ломился от куриного мяса, яиц, но не было любимой картошечки. Я спросила, а нет ли картошки. Мне показали, где она находится, очень мелкая. Она у них не основная закуска. А я начистила, нажарила с зеленью, которой в огороде полно. Все ели с удовольствием, забыв про мясо.

Потом нас повезли к дочери в соседнее село, за 10 километров. А там три внучки — такие, как мои дети. Нас встретили с ведром винограда, а абрикосы у них просто под ногами валялись. На следующий день, когда мать ушла на работу, нам оставили вареную курицу, молоко и белый хлеб своей выпечки. А фруктов, сказали, сами наберете в саду. Поев хлеба с молоком, мы взяли 2 ведра и пошли в сад. Нарвали груш, слив, винограда всех сортов, черешни, абрикосов, все помыли и положили красиво на огромный поднос. Сели играть в карты. И незаметно съели все фрукты. Столько фруктов я никогда больше не видела.

Три дня пролетели незаметно. Нам собрали с собой два ящика винограда, яблок, слив, и мы привезли их во Владивосток. У нас еще оставались дни отпуска, и мы сразу поехали в деревню к бабе Лизе и деду Васе. Надо было отдохнуть от такого путешествия и рассказать им, где были, что видели.

Ведь в дороге у нас было много интересного. По пути в Москву с нами в купе ехал офицер-татарин. Рассказал свою историю, как семья отказалась от него, не разрешив жениться на русской. Он не послушался, женился, родился ребенок. И только через 5 лет решили помириться. Он ехал пока один, а потом, если все получится, приедет жена. Он потом написал нам, что встретили хорошо и приняли жену с дочкой.

А в Новосибирске к нам в вагон подсели поляки. Он русский офицер, служил в Польше и влюбился в полячку. Свои не разрешили жениться, и пришлось остаться там, служить в польской армии. Их сыновья — 18 и 19 лет — в дороге сдружились