группы провозглашает свои ценности и свои требования... Какие из ценностей предпочесть в том или ином случае, каждому человеку приходится решать самостоятельно. Примечательно, однако, что разные ценности получают различную поддержку извне. Ориентировку на социальные или клановые интересы поддерживает само сообщество — устанавливает для своих членов нормы, правила и законы, регулирующие принятие решений, вводит санкции за их нарушение. Общечеловеческие ценности, поскольку они транслируются теми же сообществами, часто искажаются в угоду интересам последних. В ретранслированном виде из них нередко исчезают сакральность, космизм и духовность как таковые. В тех же случаях, когда они упоминаются, они оказываются уже «на вооружении» — это уже не ценности, а средства в политической или идеологической борьбе кланов.

Идентифицируясь с той или иной группой, человек оказывается подвержен, выражаясь словами К. Г. Юнга, [1994-6] «психической инфляции» — он «раздувается» до размера этой группы, становясь своеобразным проводником ее нормирующего воздействия. Став адептом «своего» сообщества, приняв его доктрину, человек извлекает немало преимуществ и для себя.

Во-первых, он обнаруживает, что гораздо удобнее жить без груза ответственности, который теперь почти целиком лежит на сообществе, чьим представителем он является. Дело заходит настолько далеко, что ради интересов сообщества разрешается (кем? Этим же самым сообществом!) даже физически уничтожать других людей — одна из законных (санкционированных сообществом) прерогатив служащих силовых министерств. За эти преимущества, однако, человеку приходится платить утратой свободы и индивидуальности.

Во-вторых, член сообщества получает подкрепление для своей самооценки: в своих глазах он есть то, что он представляет — государство, партию, отрасль, учреждение, фирму, социальный институт и т. п. В своих глазах мало — необходимо еще, чтобы другие видели то же самое. Отсюда стремление функционера доказывать свою значимость другим. Однако то, что еще требует доказательства, само по себе не есть ценность. Отсюда — тайное самоуничижение, поскольку, идентифицировавшись с группой, он перестал быть собой. Таким образом, цена высокой статусной о-ценки — утрата собственной ценности (каламбур и тавтологичность здесь отражают происходящую при этом сущностную деформацию человеческой природы).

В-третьих, пользуясь авторитетом сообщества, функционер увеличивает свои возможности (см. п. 4.4.1.) воздействия на других для достижения собственных целей, удовлетворения невротических потребностей и т. п. (Кстати, совсем не лишнее приобретение для живущего в обществе, где умение вести борьбу возведено в ранг достоинств.) Хороший пример такого использования силовой борьбы — бюрократическая волокита. Функционер имеет власть над любым просителем — эта власть предоставлена ему по должности. Чтобы выравнять силы, проситель заручается бумагой («Без бумажки ты — букашка...»), которая символизирует наличие поддержки со стороны государства (или другого сообщества, признанного государством). С человеком — нет, а с документом, приложением к которому этот человек оказался, бюрократ считаться будет, поскольку раз «бумага выдана», значит там тоже есть сила (они имеют право).

Но как только функционер покидает свое рабочее место, он лишается этой силы. Острое ощущение своей беспомощности (некому помочь) и одиночества (ресурсный потенциал которого ему неизвестен) — неизбежная плата за доступ к коммунальной силе (личностные «коммунальные платежи»).

И в-четвертых, быть правым (делать благо) в социально установленных рамках действительно проще: достаточно присоединиться к чьей-либо позиции, разделить чье-либо мнение, принять коллективное решение. Чувство локтя, плеча, поддержка коллег и товарищей, общие лозунги, единая идеология становятся великолепными внешними опорами для какой-либо части души такого человека — для каждой части своя опора. Платить же за это приходится утратой первозданной целостности.

Таким образом, люди довольно быстро осваивают правила игры: переложи ответственность, заручись поддержкой и добивайся своего. Этот процесс происходит тем легче, чем с большим количеством различных «мы» способен идентифицироваться человек. Субъективно он силен, счастлив, доволен жизнью до тех пор, пока его «Я» не переместится в новую субличность (полуличность, четвертьличность и т. п.), субъективно займет иную позицию, солидаризуется с иным мнением, будет готов к иному решению... Речь не о вопиющей беспринципности, а об ординарном механизме включения в социум. Чтобы убедиться в том, насколько такие процессы активны, достаточно посидеть в дружеской компании полвечера и послушать, как в ходе разговоров меняются мнения и позиции одних и тех же участников вечеринки. (Экспериментальная фиксация подобных перескоков между несовпадающими внутренними позициями у клиентов в процессе психотерапевтической работы произведена Т. П. Юрченко (1993).)

Вместе с тем, человечеству для развития нужны цельные, обладающие индивидуальностью и ответственностью натуры. Поэтому общество — по мере своего расслоения на различные «мы» — выработало также и способы противостояния деструктивным тенденциям безответственности, нормирования и насилия. Были найдены пути культивирования (выращивания, создания, вознесения) и, для баланса, эксплуатации таких людей. Как убедительно показал К. Г. Юнг (1994-6, с. 207), такими способами выступают таинства и знаки отличия. С помощью таинств посвящения (освящения, сакрализации) — помещения человека в особенную позицию по отношению к другим людям — создается ограждение индивидуальности от посягательств коллектива. Этого избранного (и неприкасаемого) нагружают ответственностью за всех, наделяя также властью над ними — позволяют (и ожидают, требуют) ставить цели и предоставляют себя в качестве средств, орудий осуществления замысла лидера. А чтобы любой встречный мог вовремя понять, кто перед ним, лидера наделяют особыми знаками отличия — сигналами непохожести на остальных, рядовых членов сообщества. Такова природа священного — это тайна индивидуальности, тайна принятия решения. Как показал Г. Бейтсон, разрушь эту тайну — рушатся устои общества. Поэтому-то несанкционированное разглашение знаний наказывается: Прометей был прикован к скале, Адам был изгнан из Рая [Бейтсон и Бейтсон 1994, 90].

Справившись таким способом с проблемой издержек социального расслоения, общество одновременно создает необходимые и достаточные предпосылки для полноценной манипуляции. С одной стороны, сам лидер — жертва манипуляции со стороны толпы, которая, возбуждая желание властвовать, взваливает на него ответственность — доверяет! А с другой, лидер платит той же монетой, распоряжаясь по собственному усмотрению подопечными, не посвящая их (не доверяя тайн) в полноту своих замыслов. Так складывается взаимная заинтересованность в сохранении тайны воздействия: «Обе стороны находятся под влиянием исходно ошибочных представлений и пытаются решить внутреннюю психическую проблему посредством манипуляций во внешнем мире» [Гроф 1993, с. 443]. Каждая сторона считает себя в выигрыше, тогда как обе они страдают от дисбаланса в распределении ответственности, от неоправданного ограничения свободы, от уничижения и нивелировки. «Это ситуация, в которой невозможно выиграть, можно только проиграть; неважно, кто побеждает или на чьей стороне будет моральный суд истории — реальное решение проблемы не дано ни одной из сторон» [там же].

Описанная иллюзия — не единственная в ряду человеческих заблуждений. Разделение людей на несовпадающие общности породило трудности взаимопонимания. При восприятии других люди начали опираться на собственные критерии, игнорируя факт расхождения