Элири улыбнулась, показывая, что готова принять эту странную точку зрения. Хорошо, пусть они не кони, сейчас важно другое. А именно, то, что этот человек вернётся, чтобы убить их. Кобыла хочет, чтобы он застал её здесь? Нет, последовал мысленный ответ. Тогда кобыле придётся выбирать: позволить девушке помочь жеребёнку или остаться с ним и увидеть его гибель. Я буду сражаться, таков был общий смысл картинок, хлынувших из сознания кобылы.

В ответ девушка послала образ умирающей кобылы, пронзённой стрелами и копьями. Потом — жеребёнка, которого связывают и забивают до смерти.

Капитуляция. Кобыла милостиво позволила человеку помочь ей. Стараясь не делать резких движений, Элири расстелила на седле одеяло, подняла маленькое тельце и удобно уложила на подготовленном месте. Взяла поводья и зашагала к воротам. Кобыла двинулась следом.

Они прошли через всю деревню и покинули её, провожаемые ненавидящими взглядами. Гери решил, что не следует открыто нарушать слово, данное в присутствии столь большого числа людей. Как и обещал, он подождёт этот день и следующий. Близилось полнолуние. Завтра, как только взойдёт луна, он будет в пути. Пусть эта колдунья не рассчитывает, что ей удалось отделаться от него с помощью подкупа и хитрых слов.

Его память бередили воспоминания о стройной фигуре девушки — и о высокомерии, звучавшем в её голосе. Будет приятно доказать ей, что он не заслуживает такого презрения. Весь день Гери строил планы и готовился к своей охоте. Какая любезность с её стороны — снабдить его лошадьми, которые помогут её же и захватить.

Элири хорошо усвоила уроки войны, преподанные Фаром Трейвелером, который знал немало мудрых пословиц и воинских афоризмов. Один звучал примерно так: «Исходи из того, что погоня будет непременно, и действуй соответственно». Она так и делала — к возмущению кобылы.

Примерно с час они быстро скакали вдоль одного из рукавов реки, а потом Элири вместе со своим маленьким отрядом вошла в воду и ещё пару часов двигалась вверх по течению. На обширном мелководье девушка сознательно позволила лошади оставить несколько разбросанных здесь и там следов, постаравшись, чтобы их нельзя было не заметить.

Потом они поскакали обратно и снова по воде. Там, где река разветвлялась, свернули и тем же манером двинулись по другому рукаву. Элири подозревала, что Гери может нарушить своё обещание, если только сумеет сделать это незаметно для соседей. Хотя вряд ли это ему удастся, в особенности, при свете дня.

Передав эту мысль кобыле, девушка получила в ответ согласие — с оттенком юмора. Поразительно! Юмор — явный признак ума, и, уж во всяком случае, такая реакция была несравненно сложнее, чем бесхитростные эмоции, обычно присущие животным.

— Может быть, с моей стороны было бы вежливее называть тебя и маленького по именам? — спросила Элири.

Недоверие!

— Мне не обязательно знать ваши настоящие имена, просто какие-то, которыми я могла бы пользоваться. Людям сложно обходиться без имён.

Снова вспышка юмора. Длительное раздумье.

Потом:

«Я — Тарна. Мой сын — Хилан».

Элири остановилась, не отдавая себе в этом отчёта. Ни одно животное не было в состоянии передать такую мысль! То, что отчётливо прозвучало у неё в мозгу, безусловно было проявлением сознательного разума.

В ответ — озорной смешок:

«Люди! Они говорят — раз мы похожи на животных, значит, мы и есть животные. Такие же тупые, как те, другие. Правда, наши жеребцы часто не слишком смышлёны, но мы более чем простые животные, несмотря на наше обличье».

Кобыла с удивлением обнаружила, что женщине это сообщение явно пришлось по душе.

«Чему ты радуешься?»

Элири попыталась объясниться с помощью слов — и отказалась от этой мысли. Просто швырнула в сознание кобылы сразу целый клубок ощущений. Возмущение тем, как люди обращались с ней и жеребёнком. Возможность более глубокой дружбы, которую создавало наличие разума. И наконец, восхищение ими обоими — мужеством кобылы, прелестью жеребёнка. Эта последняя мысль явно расположила кобылу в её пользу. «Мой сын — прекрасный жеребёнок. Я поражена, что ты способна оценить это. Хотя… По-моему, даже самый тупой человек не может не заметить, как он красив».

Элири заверила её, что она-то уж точно может. Бросив взгляд на тонкие ножки, свисающие с расстеленного на седле одеяла, девушка сказала:

— Этот человек, без сомнения, не оставит нас в покое. Ты хорошо знаешь эту местность? Можем мы где-нибудь укрыться?

«Если он погонится за нами один, может быть, и найдётся такое местечко. Но это ничего не изменит — он всё равно будет преследовать нас. Мои соплеменники вмешиваться не станут — с какой стати? Я вижу только один способ избавиться от него — убить».

Дальше они скакали в молчании, — Элири размышляла. Может быть, удастся просто сторговаться с Гери? Она не забыла, какими глазами он смотрел на припасы, которые у неё были с собой. За отказ от попытки убить их он имеет шанс получить отличную лошадь, сбрую и всё, что находится в седельных сумках. Не исключено, что алчность может перевесить в нём желание расправиться с Кеплиан.

Однако было что-то ещё в последнем взгляде Гери. Застань он Элири спящей, она тоже, может быть, умирала бы мучительно и долго. Ему не было стыдно за то, что он терзал крошечного жеребёнка. И погибни она среди этих равнин, никто не узнал бы о её смерти, а он не испытывал бы ни малейших угрызений совести.

Тяжёлая мысль, страшная мысль. Чтобы прогнать её, девушка снова начала расспрашивать Тарну.

— Что тебе известно о Тьме? В ответ кобыла вздрогнула.

«Там, где обитает мой народ, есть старая Башня. Очень, очень долго она пустовала. Наполовину разрушилась. Потом пришёл… человек и подчинил себе наших жеребцов. Они как раз такие, как ему нужно, а теперь стали ещё более жестоки. Мы всегда враждовали со всеми, кто населяет эту страну. Мы убиваем их, они убивают нас. Теперь хозяин Башни требует, чтобы мы так не поступали».

— Как он добивается своего?

«Он может нас принудить. Сначала он часто делал это. Жеребцы нужны ему для того, чтобы приносить людей».

— Как это — приносить людей? Тарна фыркнула, явно забавляясь:

«Люди любят коней. Разве Кеплиан не прекраснее любого коня? Мы притворяемся ручными. Делаем вид, что жаждем оказаться под седлом, и люди готовы рискнуть многим, лишь бы завоевать наше расположение. Но стоит человеку оказаться на спине Кеплиан, и он попался. Не сможет слезть, сколько бы ни старался. Вот так людей и доставляют в Башню. — Она с отвращением замахала хвостом. — Я не одобряю этого. То есть не одобряла. Теперь мне кажется, что людям самое место в Башне. Они принадлежат к тому же роду, что и её хозяин. Пусть делает с ними, что хочет».

— А что он делает с ними?

«Не знаю. Они попадают внутрь и не выходят обратно» .

Элири замолчала, раздумывая над тем, что узнала. Потом её мысли вернулись к Гери и связанным с ним тревогам. Кобыла тоже была уверена, что этот человек не оставит их в покое. Может быть, он даже сумеет убедить других присоединиться к нему. Девушка бросила взгляд на Хилана. Его ноги были в скверном состоянии, а лечить животных она не умела. Пройдёт, по крайней мере, неделя, прежде чем раны заживут настолько, что жеребёнок сможет двигаться самостоятельно. У Гери, напротив — благодаря сделке с ней, — есть две хорошие лошади. Он был способен загнать обеих, чтобы схватить её, — если, конечно, сумеет найти. В случае удачи, он будет ещё долго топтаться на речном берегу за много миль отсюда. Жалко, что пришлось отдать такому человеку лошадей, о которых она заботилась и которых любила. Охваченный желанием догнать её, Гери вряд ли станет заботиться о животных. Но если она будет и дальше придерживаться тактики запутывания следов, ему придётся скакать помедленнее, внимательно изучая землю. А чем медленнее он будет двигаться, тем легче придётся ни в чём не повинным животным, — но в то же время он скорее сможет обнаружить след беглецов.