В «Легендарной саге» возникла еще одна тема, которая получила затем развитие у Снорри, – предварительные переговоры между русским князем и шведским конунгом. Правда, если здесь речь идет о том, что «полетели послания между ними» [Leg. s., 40], то в «Круге земном» говорится о двух посольствах, направленных Ярославом в Швецию. В «Легендарной саге» также сообщается, что Олав отдал свою дочь в жены Ярицлейву «с большим богатством». Казалось бы, эта ремарка саги нигде более не нашла развития. Но, когда Снорри Стурлусон рассказывает о том, что Ингигерд получает в качестве свадебного дара Альдейгьюборг (Ладогу) и то ярлство, которое к ней относится, он обозначает свадебный дар Ярицлейва термином tilgjof [IF, XXVII, 147], известным по древнейшему норвежскому областному судебнику второй половины XII в. – «Законам Гулатинга», – нормы которого распространялись на юго-западную часть Норвегии. Условия, на которых невесте передавался tilgjof, были вполне традиционны: величина приданого, положенного шведской стороной за Ингигерд, должна была равняться стоимости Ладоги с прилегающими к ней землями (если таковая могла быть определена) или, что вероятнее, стоимости доходов, получаемых с данной территории. Таким образом, «большое богатство», принесенное с собой на Русь принцессой Ингигерд, в рассказе Снорри подразумевается.[31]

В древнерусских источниках сведений о жене Ярослава Владимировича совсем мало. Имя ее мы встречаем в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона (1040-е гг.), где будущий митрополит обращается к покойному князю Владимиру со словами: «Виждь и благоверную сноху твою Ерину (т. е. Ирину. – Т. Д.)».[32] Ингигерд иногда отождествляют с Анной, поскольку, согласно поздней новгородской традиции, так звалась жена Ярослава и мать Владимира. Но это мнение ошибочно.[33] Подтверждением того факта, что жена Ярослава Ингигерд получила на Руси имя Ирина, служит летописное сообщение 1037 г. об основании Ярославом Мудрым монастырей св. Георгия и св. Ирины, ибо, как известно, Георгием назывался в крещении сам Ярослав, а Ириной могла стать в православном крещении скандинавская принцесса.[34]

Единственное, что еще известно об Ингигерд – это дата ее смерти. В «Повести временных лет» под 1050/1051 г. сообщается: «Преставися жена Ярославля княгыни» [ПСРЛ. Т. I Л., 1927 Стб. 155; Т. II. СПб., 1908. Стб. 143].

В ряде мест в сагах мы встречаем намек на существование между Ингигерд и Олавом Харальдссоном неких теплых чувств и взаимной привязанности. Так, «Прядь об Эймунде» заканчивается такой фразой:

И когда Олав Святой Харальдссон был в Гардарики, был он у Рёгнвальда Ульвссона и между ними была самая большая дружба, потому что все знатные и славные люди очень ценили Олава конунга, когда он был там, но всех больше Рёгнвальд ярл и Ингигерд княгиня, потому что они любили друг друга тайной любовью» [Flat., II, 218].

Эта не вполне ясная фраза с уверенностью прочитывается Ф. А. Брауном как указание на вполне определенные взаимоотношения Ингигерд и Олава Норвежского, поскольку о том же говорят и более ранние источники: «История» Теодорика, «Обзор» и «Красивая кожа» [Braun 1924. S. 182–185].

В «Гнилой коже» рассказывается о том, как Ярицлейв построил великолепные палаты и ждал от своей жены Ингигерд слов восхищения. Однако она произнесла следующее:

«Господин, – говорит она, – эта палата хорошо устроена, и мало найдется примеров такого же убранства, или лучшего, и чтобы столько богатства было в одном доме, или столь много хороших вождей и храбрых людей. Но все-таки лучше устроена та палата, в которой сидит конунг Олав Харальдссон, хотя она стоит на одних столбах». Конунг рассердился на нее и сказал: «Унижение звучит в таких словах, – сказал он, – и вновь ты показываешь свою любовь к конунгу Олаву», – и дал ей пощечину [Msk., 2].

Примирение между супругами было достигнуто лишь ценой того, что Ярослав согласился на просьбу Ингигерд взять на воспитание сына Олава Харальдссона. Примечательны слова, произнесенные Олавом Харальдссоном, когда он отправлял юного Магнуса на Русь:

«...думается мне, что нигде моему сыну не будет лучше, чем у конунга Ярицлейва и княгини, которую я знаю как самую выдающуюся из женщин и более чем дружелюбно расположенную ко мне» [Ibidem, З][35]

Снорри подробно рассказывает о проведении Олавом христианизации Норвегии, о подчинении Оркнейских островов, об отношениях с Исландией, Гренландией и Фарерскими островами. Он фиксирует перемещения конунга Олава по стране; время («осенью», «в начале зимы», «весной») и место пиров, тингов и пр.; остановки на зиму. В ряде случаев Снорри сообщает, в какой год (или зиму) с начала правления Олава произошло то или иное событие. Тем самым, даже при отсутствии привычных современному читателю ссылок на летосчисление, история Олава Харальдссона очень строго выдержана с хронологической точки зрения, что можно видеть из дальнейшего краткого пересказа саги.

Осенью того же года (1019), когда он женился на Астрид, Олав заключил мир со своим тестем Олавом Шведским. Олав тогда был конунгом Норвегии пять лет. Зиму он провел в Нидаросе, а весной (1020 г.) отправился на север. Следующую зиму он снова провел в Нидаросе. На Пасху (1021 г.) он устроил большой пир. Отправившись в Мэрии, Олав убил Эльвира из Эгги, готовившего жертвенный пир. К тому времени Олав был конунгом семь лет. В ту зиму (1021/22 г.) умер Олав Шведский. Весной (1022 г.) Олав отправился в Тунсберг. Конунг провел осень и начало зимы в Борге. На Пасху (1023 г.) Асбьёрн убил Торира Тюленя в присутствии конунга. Весной Олав отправился по пирам по Хёрдалан-ду, а осенью – в Вальдрес. Зиму (1023/24 г.) он провел в Нидаросе – это была десятая зима с тех пор, как он стал конунгом Норвегии. (Как можно видеть, хронологических сбоев нет: действительно, Олав вернулся в Норвегию осенью 1014 г., и зима 1023/24 г. для него – десятая.) Весной (1024 г.) у Олава родился сын, которого назвали Магнусом. Летом Олав поплыл на юг вдоль берега, осень провел в Вике, зиму – в Упплёнде. «Весной он отправился в Тунсберг и долго там пробыл» [Круг Земной. С. 235–279]. Так Снорри подвел нас к весне 1025 г., когда Кнут Великий, в то время конунг Англии и Дании, высказал свои претензии на Норвегию. «Посланцы везли с собой письмо с печатью Кнута конунга англов. Той же весной они приплыли в Тунсберг к конунгу Норвегии Олаву, сыну Харальда» [Там же. С. 280]. Анналы, в свою очередь, датируют это событие 1025 г.[36]

Олав провел лето в Вике, осенью он через гонцов сносился с Энундом, шведским конунгом, предлагая ему заключить союз против Кнута. Зиму (1025/26 г.) Олав провел в Сарпсборге. Зимой он вступил в товарищество с халогаландцем Карли для поездки на север в Бъярмаланд, куда Карли и отплыл ранней весной (1026 г.). Возвращаясь назад с выторгованными и награбленными богатствами, Карли был убит Ториром Собакой [Круг Земной. С. 283–287]. Анналы сообщают об убийстве Карли под 1026 г. [IA, IV (s. 107), VIII (s. 317)].