– По каким признакам можно догадаться, что человек не в духе? – спросила она на одном из уроков.

– Уши прижаты, – предположила Куки из семейства опоссумов.

– Это вряд ли, – засмеялась мисс Кэллоуэй. – Ещё идеи?

– Швыряются вещами? – предположила Труди.

– Бывает, – согласилась мисс Кэллоуэй. – Взрослые люди кидаются вещами, если их сильно разозлить, особенно если хотят попасть в мужа или жену.

– Мужчины в дурном настроении идут в магазин, женщины много пьют, – выступил я.

– Обычно наоборот, – поправила Сара и улыбнулась мне. – Если увидите человека в таком состоянии, тут же убегайте.

– Они опасны? – испугалась Куки.

– Те, что с бутылкой, – очень! Да и другие тоже. После шопинга у некоторых гардероб не закрывается, а им всё нечего надеть.

Клифф вышел к доске рисовать лицо человека в бешенстве. Делал он это от души. Сумрак, мальчик-ворон, взялся подписать рисунок: «Гневные складки на лбу, зажмуренные глаза, красное лицо». Оба заслужили похвалу и разошлись довольные. Мы всё это перерисовали к себе в тетради, рядом с «добрым лицом».

Сара предупредила, что сегодня после обеда в школу приедут посетители, они же мои опекуны, поэтому все ученики должны были оставаться в человеческом обличье.

С учительницей, преподававшей звероведение, я не очень поладил. На первом уроке миссис Паркер вкатилась в класс, поглядела на нас поверх очков и обратилась ко мне:

– А, ты новенький! Мэтти, барсук, так?

– Нет, я Караг, пума, – поправил я.

Но спустя полчаса она опять назвала меня «Мэтти» и решила погладить по голове. Брр, терпеть не могу, когда трогают мой безупречный пумий мех! И как можно меня спутать с барсуком!

– Мопсы иногда дурят, – объяснила Холли, – миссис Паркер, кстати, ещё и рисование у нас ведёт. Вся эта чудовищная мазня на стенах – её творения.

– Это без меня, я не буду заниматься мазнёй, я дикая пума! – возмутился я, и Холли погладила меня по плечу.

– Правильная позиция! – поддержала она.

Дикая пума или нет, но мне приходилось ещё осваивать алгебру, физику, историю и английский. Сара Кэллоуэй преподавала и английский тоже. Она задала написать сочинение «Каким было моё детство». Я уже писал такое вместе с Анной, а вот Холли мучилась, так что пот со лба капал.

– Как думаешь, такое можно сдать? – спросила она шёпотом и придвинула ко мне лист бумаги.

Я прочитал пару первых строк:

У меня волосы встали дыбом.

– Э-э-э, интересно, но ошибок многовато.

Исправить она не успела – пришло время сдавать сочинения.

Я потом долго думал о том, что написала Холли. Неужели она выросла в сиротском приюте? Наконец я решился спросить:

– Где твои родители, Холли? Они умерли? Кто сдал тебя в приют?

– Умерли, – был ответ. – Маму убила рысь, отца съела сова.

Печально. Бедная рыжая Холли. Неудивительно, что она плохо учится, – в сиротском приюте вообще никого не интересовало её образование.

После обеда наконец наступил урок борьбы и выживания. Билл Зорки, наголо бритый, накачанный, молодой ещё человек, оглядел меня весьма критически. Я так и съёжился. Ещё один оборотень-волк. Многовато что-то для одной школы! Впрочем, этот пока надо мной не издевался.

Мы вышли на разогрев: пробежка по лесу в человечьем обличье. Тут многим пришлось туго. Опоссум Куки, с виду хрупкая изящная девочка, оказалась будь здоров. Лерой, бедный скунс, наоборот, закашлялся, как, ей-богу, чахоточный. Дориан тоже был еле живой, но вовремя прикинулся больным.

Пробежав один километр, и я сбавил темп. Вот чёрт! С другой стороны, я же пума, а мы спринтеры. Мы не любим длинные дистанции.

Лу на длинных человеческих ногах мчалась как ветер и даже не удостоила меня взглядом.

– Не обращай внимания, – утешил меня Брэндон, тяжело топая рядом. – Лу вапити, олениха, они отменные бегуны.

– Олениха?

Я остановился, и на меня едва не налетели сзади вороны – брат и сестра Сумрак и Тень. Брэндон по дружбе остался стоять со мной.

– Ну, олениха, а что? – пробурчал он.

– Дочь мистера Элвуда? – догадался я.

– Ну, ясно его, – подтвердил Брэндон.

Надо же! Дочь самого противного учителя! Класс!

– Мать Лу, кстати, покалечила пума, – прибавил Брэндон. – До сих пор хромает.

Я громко застонал.

– Не отставать! – рявкнул Зорки. – Отстающих съедят хищники.

Я сам хищник! Мне не хватало воздуха, я задыхался. Значит, Лу дочка Элвуда. Теперь я точно не дождусь от неё ни одного доброго слова и никогда не узнаю, отчего она такая грустная.

Лу могла бы ещё бежать и бежать, она совсем не устала, но почему-то поплелась рядом с Виолой – видимо, они дружат. Виола, кашляя и сопя, пробилась вперёд, Лу бежала рядом и подбадривала подругу: «Давай! Беги! Ты сможешь!» У меня снова так странно заколотилось сердце. Она не только хороша собой, но и добра, что ещё важнее.

Джефри и его шайка всех обогнали. Они бы любой марафон выдержали. Холли была едва жива.

– Так-так, ты не только закуска – ты ещё и слабачка, – ляпнул Джефри, когда Зорки отошёл.

Холли рассмеялась ему в лицо:

– На себя посмотри, шакал облезлый! Без своих накачанных мускулов ты полный ноль!

Джефри изменился в лице. Хорошо, я вовремя подбежал. Волк уже готовился наброситься на Холли.

– Сбесился совсем?! – Я отпихнул его в сторону. – Отстань от неё!

Джефри сверкнул на меня волчьими глазами. Его стая тут же окружила его и злобно оскалилась на меня. Клифф был широкоплеч и, конечно, неимоверно силён. Да и Тикаани, видимо, крепкая штучка. Но мне было на это наплевать! У меня ещё никогда не было друзей, и если Холли и Брэндон нуждаются в моей помощи, я встану на их защиту!

От злости у меня на руках стала расти шерсть и ногти начали превращаться в когти.

– Ну наконец-то! Правило пятое! – взвыл омега-волк Бо.

В этот момент вернулся Билл Зорки.

– Так, быстро превратились и нашли каждый себе напарника по своим габаритам! – крикнул он.

Теперь настал мой черёд ухмыляться. Одним махом я обратился в пуму и лапой отбросил в сторону свою одежду. Билл Зорки прищурился, разглядывая меня: