Берта икнула и, прижав ладони к загоревшимся ушам, метнулась под мамино крыло подальше от охальника градоправителя. Предатель Эртан по-орочьи басовито заржал и хлопнул Вилля по спине:

— Давай, моррда пррестижная, что там?

Эльф осторожно высунул голову из-за угла.

А там — настенная роспись, достойная императорской уборной. На стройной красавице-сосне висели, аки две большие шишки, знахарка и Лукьяна. Барышни забрались по лысому стволу почти на пятисаженную высоту, причём, как это удалось проделать пышнотелой Лушке, эльф откровенно не понимал. В сугробе у корней, обняв дерево лапой, дремал караульный медведь.

Вилль протяжно свистнул. Зверь даже не пошевелился, зато узницы вытаращились на капитана. Лицо Лушки моментально расплылось, как блин по умасленой сковороде, но в алессиных глазах светилась настороженность.

— Кошка на дереве, — хмыкнул парень, не подозревая, насколько он близок к истине, и обернулся к остальным. — Пойду проверю, чего-то он не шевелится. Сдох, что ль?

Эртан, покрепче перехватив неизменный топор, след в след отправился за приятелем. Только с виду орки кажутся неповоротливыми, а на деле движутся почти так же легко и бесшумно, как эльфы. Исходившие от зверя характерные миазмы нелюди почуяли ещё на полпути, причём смердело отнюдь не медвежьим духом. Вилль недоумённо почесал затылок и тронул животное мыском сапога.

— Эртан, твоё пиво убивает наповал. Он же пьянущий вдребезги!

— Стеррвец! Так он моё сусло выжррал!

Обокраденный пивовар, хватаясь за голову, ломанулся к распахнутой настежь двери амбара, но после скоростной инспекции был вынужден признать, что медведи — твари культурные и, вдобавок, изысканные гурманы. Мишка практически ничего не побил и не разворотил, а вполне мирно оприходовал семь кувшинов медовой закваски, после чего отполировал такое богоугодное дело бочонком ядрёного «Оникса» и завалился на боковую. Разбудила его кутерьма, поднятая голосистыми девицами.

— Что делать-то будем? — вздохнул эльф, с уважением разглядывая бурого лесного хозяина.

— В стражу возьмите, нехай капитана пить научит! — раздался характерный говорок Лесовича. Неугомонный старичок умудрился пережить и жену, и даже дочь, при этом не растеряв ни живости ума, ни подвижности тела. Вот и сейчас бесстрашно восседал на крыше пивоварни, покачивая обутыми в стоптанные кожаные чирики ногами. Рядом перемигивался с древолазкой-дочерью Мирон, а из-за углов здания торчало как минимум четыре десятка любопытных носов.

— Балаган! — вздохнул эльф. — Давайте вязать его будем. Отвезём в тюрьму, может, до весны проспится?

Зосий отлепился от деревянного бока пивоварни и, чуть приблизившись, вскинул арбалет.

— Отойди, дай пристрелю! Это ж людоед, нельзя его на волю выпускать!

— А нас кто снимать будет? — запричитала Лушка.

— Тьфу ты! У него на морде не написано, что он Агафью грыз! Он здесь, похоже, со вчерашнего вечера пьянствует! Сейчас увезём и вас снимем!

— Вам, господин капитан, зверьё жальче, чем людей! — укорила его Алесса. — Бедненький, голодненький, выпил — закуси Агафьей!

— Отойди, дай застрелю!

— Нет! Вдруг у нас нечисть завелась? — эльф рявкнул на знахарку и тут же мысленно выругался — лицо девушки махом погрустнело. — Ладно, тащите сани и… Ой-ё!!! Кудрить твою ковжупень на задворках![7]

Мишка явно оценил последнюю фразу по достоинству — красноватые глазки восхищённо округлились. Он раскатисто зевнул и опёрся на передние лапы, тщетно пытаясь принять вертикальное положение. Зверь, похоже, вообще отказывался понимать, с какой радости его разбудили, да не налили. По толпе пронёсся ропот, а Лесович даже присвистнул — не каждый день такое увидишь.

— Отойди! — прошипел Зосий.

— Не лезь! — через плечо бросил эльф. — Всё хорошо… Всё спокойно…

Медведь поднялся во весь рост, а нелюдь, наоборот, слегка наклонил корпус, словно признавая величие огромного зверя. Их взгляды встретились, и на мгновение Алессе показалось, что глаза капитана засверкали расплавленным золотом, будто солнечные лучи мазнули по зелёной глади лесного озера.

— Att s'hashe niell? (Ты хочешь жить?) — с присвистом, по-змеиному, прошептал эльф.

Зверь коротко рыкнул и склонил лобастую голову. «Никого он не убивал, — понял Арвиэль. — Это у нас в городе что-то завелось…»

Треньк!

Болт чиркнул возле его щеки и, начисто срубив правое медвежье ухо, впился в сосновый ствол. Зосий всё же не удержался, уж слишком велик был соблазн. Вилль даже вскрикнуть не успел, как зверь, опустившийся было на четвереньки, взревел и в мощном гребке черпнул передними лапами воздух. Эльф перекатился через плечо, и медведь, рыча и сверкая вмиг налившимися дурной кровью глазами, рывком поднялся на дыбы и с размаху припечатался спиной о ствол. Дерево всколыхнулось до самой макушки, и расслабившаяся Алесса кувырком слетела с насеста и оседлала мохнатый загривок.

— Ий-ааа!!! — не хуже рожающей ослицы заголосила знахарка.

Окончательно ошалевший зверь, не понимая, откуда исходит опасность, ударил по снегу передними лапами, осыпав белой пылью себя и наездницу. Последующий алессин визг потонул в басовитом мычании Лушки, и животный ужас владелицы кольца мазнул вороным крылом сознание Вилля.

Треньк!

Медведь застонал, повалился на бок, скидывая Алессу в снег, и судорожно засучил задними лапами. Его лохматая морда оказалась как раз напротив замершего Вилля, и стекленеющий левый глаз животного укоризненно уставился двуногому в лицо. Из другой глазницы торчало покрытое алыми каплями светло-серое гусиное оперение. Берен опустил разряженный темаров арбалет…

Любопытные горожане с одобрительными окриками в адрес меткого стрелка постепенно подтягивались к мёртвому зверю, даже Лесович проворно спрыгнул с крыши в крепкие объятия внучат.

«Слетелись на шкурку! Только повод дай…» — отстранённо подумал Вилль. Его внимание привлёк тихий всхлип, и эльф подошёл к знахарке. Опустился подле неё на колени, легонько приобнял за плечи.

Алесса дышала прерывисто, изредка вздрагивая всем телом. Больше всего на свете ей сейчас хотелось уткнуться носом в твёрдое плечо эльфа и от души разреветься. Если бы он не был Стражем…

— А ты в лес, что ли, собралась? Я, вроде, на площадь звал! — Вилль несколько отстранил знахарку и окинул насмешливым взглядом мужское облачение.

— Мне она, вон, на тебя приворотное зелье заказала… На родник я пошла…

Поднялась, схватила оброненный мешок и, не глядя ни на эльфа, ни на мёртвого медведя, потихоньку отправилась домой. Теперь не убежишь, опоздала.

Капитан нехотя перевёл взгляд со знахаркиной спины на покрасневшую свежесваренным раком Берту и ровно произнёс: