Долгие годы он скитался по свету, и пережил много приключений, и многому научился, но всегда помнил о зле, причинённом ему дедом и дядьями. Наконец он почувствовал, что готов возобновить священную кровную вражду и возродить отца своего, Нушаша, к жизни. Но тело его отца было порублено на куски, а куски эти затем рассеяны от севера до юга, так что Хаббили пришлось долго и трудно отыскивать их. И вот он собрал все части, кроме головы, которая хранилась в хрустальном ларце в доме Ксергала, бога земных глубин и мертвецов, которого северяне зовут Керниосом. Хаббили отправился в твердыню Ксергала и с помощью чар и заклятий, которым научился, сумел прокрасться мимо стражи в самое сердце дворца. И когда он пробирался по крепости в темноте, так случилось, что жена Ксергала наткнулась на него. Сперва Горбун не признал её — но она узнала его тотчас, ведь то была его мать, Суйя Рассветный Цветок, которую Ксергал похитил и насильно сделал своей женой.

“Ты должен бежать отсюда, сын мой, — предупредила она его. — Повелитель земли скоро вернётся, и тогда рассердится и убьёт тебя”.

“Нет, — отвечал Хаббили. — Я пришёл выкрасть голову отца, чтобы вернуть его к жизни”.

Суйя была напугана, но не смогла переубедить сына.

“Ксергал Тёмный хранит голову твоего отца в самом глубоком подвале своего дома, — наконец поведала она, — в хрустальном ларце, который нельзя разбить ничем, кроме молота Аргала Громовержца, его брата. Но тебе не удастся выкрасть молот без сети Эфийяла, Повелителя вод, который приходится братом им обоим. Все три брата нынче на охоте, и сокровища их не охраняются, так что ты должен похитить их сейчас, иначе, как скоро они вернутся домой, тебе ни за что не удастся этого сделать”.

Хаббили-Горбун поспешил из дворца Ксергала и сделал, как научила его мать: прыгнув в большую реку, он нырнул на самое дно, к дому Эфийяла. С помощью своего искусства сумел он справиться с крокодилами, охранявшими трон речного бога, и выкрал сеть. Затем взобрался он на Ксандос, великую гору, к обители Аргала на самой её вершине. На сотню стерегущих её могучих воинов набросил он сеть Эфийяла, так что они уснули по его приказу, и тогда взял Хаббили огромный молот, висевший у двери, сдернул волшебную сеть и спустился с горы прямо в земные глубины, во дворец своего дяди Ксергала, господина глубин, туда, где стоял его трон и хранились сокровища.

“Будь осторожен, сын мой, — заклинала его мать. — Если Ксергал найдет тебя здесь, он убьёт тебя. Он бог царства мёртвых. Он ввергнет тебя в мир теней и ты останешься там навеки”.

Но Хаббили спустился по лестницам вниз, в самые глубокие подземелья замка Властелина смерти и нашёл голову отца в ларце из золота и хрусталя, плавающем в бассейне, наполненном ртутью. Когда же он достал голову, глаза её открылись. Но хотя имелись у неё глаза и рот, не было у неё сердца — и голова Нушаша не узнала сына и стала громко взывать: “На помощь! Ксергал, великий господин! Кто-то хочет украсть меня!”

Ксергал в это время как раз возвращался с охоты и услышал вопли головы Нушаша. Он поспешил вниз по подземному ходу, ведущему к глубочайшей сокровищнице, и шаги его отдавались громовым эхом. Хаббили испугался, несмотря на то, что уголь жарко горел в его груди: он знал, что ему со своими калечными ногами не перегнать Властелина смерти — поэтому он опустил голову отца на пол, взял в руки молот Аргала и сеть Эфийяла, и стал ждать. Когда Ксергал ворвался в хранилище — борода и одежды черны, как безлунная, беззвёздная ночь, глаза пылают красным, как рубины, — Хаббили набросил на него сеть. На мгновение Ксергал остановился в изумлении, скованный морской магией собственного брата. И тут же Горбун метнул в него молот и сшиб Властелина земли с ног. Не мешкая, Хаббили подхватил молот и голову отца в хрустальном ларце и бросился бежать вверх по лестнице, и Ксергал нёсся за ним по пятам, приближаясь с каждым мигом.

Суйя, мать Хаббили, вцепилась в плащ Ксергала, когда он пробегал мимо.

“Супруг мой, — вскричала она, — ты должен съесть свой ужин, не то он остынет!”

Властелин земли попытался оттолкнуть её, но Суйя не отпускала.

“Женщина, уйди с дороги! Кто-то украл то, что принадлежит мне!”

Но жена держалась за него крепко.

“Пойдем же, я приготовила постель! Возляг со мной прежде, чем она станет холодной!”

Ксергал всё пытался оторвать женщину от себя:

“Пусти! Кто-то украл то, что принадлежит мне!”

Но Суйя не сдавалась:

“Пойдем же, останься со мной! Мне нездоровится, думаю, я скоро умру!”

Ксергал же вскричал: “Ты умрёшь сию минуту!” — и сшиб её мощным ударом.

Но к тому времени Хаббили-Горбун уже выбрался из подземного дворца и бежал на юг, в леса вокруг Ксандоса. Там он молотом Аргала разбил ларец и вынул голову отца — и все части тела Нушаша Белого Пламени соединились, и Повелитель Солнца ожил вновь.

“Отец, — воскликнул Горбун, — ты вернулся к жизни!”

“Ты хороший и верный сын, — похвалил его Нушаш. — Ты спас меня. Но где же твоя мать? Я желал бы увидеть её”.

Когда Хаббили рассказал ему, что Суйя Рассветный Цветок пожертвовала жизнью для того, чтобы они могли ускользнуть от Властелина земли Ксергала, великий Нушаш исполнился печали. Тогда возвратился он в свой дом — высоко, выше всего в небесах — и вновь принялся каждый день пересекать небо на солнечной колеснице. Хаббили же остался на земле и рассказал сынам людей правду об Аргале Громовержце и клане богов-предателей, открыв, что все они — враги Нушаша Белого Пламени. Так что люди изгнали сторонников Аргала, и во всех землях вокруг Ксандоса почитали после того лишь Нушаша, истинного Повелителя Небес.

Голубь сжал её руку. Киннитан поглядела на него — в глазах мальчика застыл вопрос.

— Да, — кивнула она, — это и есть правда. И вот почему я рассказала тебе эту историю: Хаббили-Горбун был мёртв, из его груди вырезали сердце, и всё же он вернулся, чтобы победить своих врагов — а это были боги и демоны! Да, он был напуган, но не поддался страху. Вот почему для него всё закончилось хорошо.

Голубь сжал её руку снова.

— Пожалуйста. Так что не бойся, малыш. Мы найдём способ. Боги помогут нам. Небо сохранит нас.

Она продолжала обнимать мальчика ещё долго, пока не заметила, что звук его дыхания изменился. Голубь в конце концов уснул.

“Вопреки всему хромой мальчик Хаббили выжил, — подумала девушка про себя. — Вопреки всему. Но чтобы он мог спастись, его мать умерла”.

— Правоверный ли вы человек, король Олин? — золотые глаза автарка, казалось, сверкали ярче обычного.

— Правоверный?

— Да. Веруете ли вы в Небеса?

— Я верю в своих богов.

— А… Значит, вы из неверных — по крайней мере, в старинном понимании.

— Что это значит, ксандианец? Я сказал тебе, что я верю…

- “В своих богов” — так вы сказали. Я это слышал, — Сулепис развернул руки ладонями вверх, изображая две чаши весов. — Что означает: вы признаёте, что другие люди имеют другую веру… других богов. Но те, кто истинно верует в своё учение, полагают, что другие боги существовать не могут, — что чужая религия есть суеверие либо идолопоклонничество, — автарк улыбнулся. Для внешне привлекательного человека у него была ужасная, пугающая улыбка; даже спустя более года служения ему Пиннимон Вэш так ещё и не смог к ней привыкнуть. — Я заключаю, что вы — человек не этого типа.