токарь, ковыряясь в носу рукой на которой отсутствовали сразу два пальца.

— А постучать не пробовали? — предложил Пельмень.

Токарь и фрезеровщик заржали. Ну а Саня стукнул трижды в хлипкую дверцу материальной кладовой, а потом на себя потянул. Ну и совершенно случайно сорвал щеколду, сила есть ума не надо. Дверь распахнулась. Веня (наверняка это был он, никого другого в кладовой не нашлось) от такой подачи аж со стула за малым не перевернул.

— Извините простите, — пробубнил Пельмень, косясь на поломанную дверь. — А мне спецовку получить, выдадите?

Веня оказался мужичком пенсионного возраста, который занимался тем, что в рабочее время собирал кубик Рубика. Хотя посмотрев на него пристальнее, Саня прикинул, что судя по всему Веня, собирая кубик, развивает моторику руки и старым выглядит потому, что его инсульт бедолагу пробрал — половина лица мужика отвисла.

-Орнел, блть пцан, — он как на идиота на Саню уставился.

Что Веня сказал Пельмень. Не разобрался, говорил тот будто с кашей во рту. И тотчас взяв ручку начал что-то писать на листике. Закончив вручил листик фрезеровщику. Тот зачитал.

— Слышь, молодой — Веня спрашивает ты не охренел?

Кладовщик выдернул листик и дописал.

— Щеколду кто чинить будет? — прочитал продолжение работяга

Веня тотчас уставился на Пельменя своим единственным глазом, который шевелился и немного косил.

— Че он нормально сказать не может? — нахмурился Саня.

— У него врожденное заболевание с детства, — шепнул на ухо токарь. — Ты с ним поаккуратнее. Ему начальник разрешил обед на двадцать минут продлять, упражнения делать, как врачи советовали.

Вот блин. Саня переступил с ноги на ногу. Предупреждать о таком надо. Токарь и фрезеровщик похватали нужный материал заготовок, все сами нашли, сами же расписались в журнале. Ну и ушли, оставив Пельменя один на один с Веней.

— Вень, ты это, не обессудь, не знал, — Пельмень пожал плечами и извинился как мог. — По щеколде я с Елисеичем перетру, а ты если проблемы какие, суета где нарисовывается — обращайся, впрягусь. Я тут на практике.

Веня кивнул, взял лист и написав на нем, вручил Сане.

«Че хотел то», — было написано корявым почерком.

— Ну спецовку получить, туда-сюда, — ответил Пельмень, возвращая листик.

Веня окинул собеседника взглядом и снова начал писать: «ты бы ещё в домашнем халате пришёл… размер какой?».

— Хрен его знает, 60.

Веня заржал. Кивнул на вешалку, где висела спецовка.

— Щи, — выдал он, что видимо можно было интерпретировать как предложение поискать себе спецовку самостоятельно.

Саня от такого предложения отказываться не стал и пошёл к вешалке. Веня вернулся к своим манипуляциям с кубиком.

Спецовка на вешалке висела в разнобой, не по размеру ни разу. Причём ладно бы новая была, так нет — одно старьё ношеное переношеное, явно с чужого плеча. Не то чтобы Саня особо жаждал в куртку кутаться по пятидесяти градусной жаре, но портить единственную нарядную рубашку тоже не хотелось. Поэтому поискав самый большой размер из предложенных, коим оказался 52 размер, Пельмень попытался напялить куртку на себя.

Маленькая, будь она не ладна. Налезть то налезла, а тесно — руки не сходятся, нормально по швам не опустить. Ну и на пузе не застегнуться — от пуговицы до пуговицы сантиметров по пятнадцать расстояние.

— Дядь, а по шире че есть?

Веня покачал головой.

Понятно. Не ну ладно, всяко лучше чем в рубахе. Брюкам Сани повезло меньше — к куртке прилагались штаны, но их он даже не рискнул примерять. А ещё были ботинки. Пельмень в новом теле гонял с 46 размером ласты и нужный размер нашёлся сразу. Не то чтобы ходовой особо, но в наличии. Ботинки были громоздкими дерматиновыми, закрытыми полностью и ходить в таких по жаре значило устроить мини сауну для собственных ног. Но убивать туфли хотелось ещё меньше, чем рубашку, можно помучится с дискомфортом. Пельмень вспомнил как туфли скрипели о металлическую стружку, которой был устелен пол в корпусе и переобулся таки.

Укомплектовавшись вернулся к Вене. Тот с улыбкой взглянул на Пельменя, показал большой палец и велел расписаться в журнале. Кивнул на ботинки и показал сверлящие движения большим пальцем.

Саня не понял ни хрена, но в журнале расписался. Напоследок Веня ему ещё очки защитные выдал и перчатки тряпочные.

На этом закончили — ушёл Пельмень, держа в голове, что надо попросить Елисеича щеколду глянуть, а то и в правду некрасиво получилось по незнанке.

Возвращаясь у верстаку, Пельмень заметил кореша того самого сварщика, с которым случился в медсанчасти мимолётный конфликт. Опаньки… видать в одном цеху придётся работать, ну ничего. Глядишь удастся между делом поинтересоваться у него, когда эта парочка собирается свои обещания исполнять. Работяга, запоздав маленько с обеда, кинул пропуск табельщице, которая к тому моменту давно разложила пропуска по ячейкам и отметила отсутствующих. К нему подошёл тот самый тип из курилки, который на обеде ставки собирал, и они о чем то переговорили. Руки подали друг другу, разошлись.

Елисеич уже успел к этому времени место трудовое обустроить. Инструмент по местам разложил, шланг к воздушной магистрали присоединил. В патрон сверлильный конус вставил. Теперь работай не хочу. Приметил Саню.

— Во, теперь ты на человека хоть стал похож!

— Ну так. Че делать то, Михал Елисеич?

— Ща, мгновение!

Слесарь подключил к шлангу подачи воздуха дрель, вставил сверло восьмерку, и похлопал по столешнице верстака.

— Тапку положь.

— Зачем?

— Дырки проковыряем, вентиляция.

Пельмень припомнил вращательные движения Вени в кладовой — вон оно оказывается че. Ну и задрал ногу на верстак, благо растяжка после тренировок имелась теперь уже.

— Сапог сними, — засмеялся слесарь.

Снял, один-другой. Михал Егисеич отверстия просверлил, чтобы нога дышала, по кругу. Пельмень наблюдал с изумлением, тюнинг. А когда одел тапки обратно, почувствовал, что ноге стало куда легче дышать.

— Спасибо! Я думал париться придётся.

— Угусь. Ладно работничек, пока ты жопу в инструментальной мял, мастерок наш заходил, — Елисеич кивнул на ящик с детальками на верстаке, накрытый технологией. — Работу тебе первую подогнал.

— Че делать то?

— Ходь сюды, все объясню.

Пельмень подошёл. Слесарь странно так огляделся по сторонам, как будто смущаясь чего. Потом — опа, и аккуратненько железную финтифлюшку из ящичка достал.

— Берёшь напильник и аккуратненько заусенчик сбиваешь по краям.

Дабы подкрепить свои слова, Михал Елисеич взял напильник и плавными выверенными движениями посбивал заусенчик. Показал, что