Я наконец-то сорвал с пояса болтер, но выстрелил в другую тварь, та сменила вектор атаки и падала на меня, намереваясь пригвоздить к земле. Я ужаснулся при виде летящих мне в лицо страшных крючковатых лап с острыми когтями, в этот миг два болта пробили ее тело насквозь. Мне на грудь обрушилось не по-птичьи тяжелое тело. Когти все-таки вцепились в последней судороге, я рычал и, одной рукой спихивая с себя, стрелял вверх, там на малой высоте еще две. Третья уселась на Зайчика и свесила ко мне голову на длинной, морщинистой, как у старухи, шее.

Мелькнуло черное тело, гарпия задушенно каркнула. Бобик подмял ее под себя и мигом задушил. Две уцелевшие гарпии замахали крыльями чаще, медленно набирая высоту.

– Нет уж, – прорычал я оскорбленно. – Нет уж…

Дрожащими руками сорвал с седла лук, быстро натянул тетиву и выпустил одну за другой стрелы. Первую тряхнуло так, что полетели перья и крупная рыбья чешуя. Оставшаяся в живых не стала набирать высоту, а, распустив крылья, быстро-быстро заскользила в сторону. Я послал вдогонку три стрелы, раненая гарпия дико закричала, начала снижаться и рухнула за камнями.

Я провел рукой по груди и плечу, раны затянулись, но одежда изорвана в клочья. Бобик поднял голову и смотрел с вопросом.

– Молодец, – сказал я дрожащим голосом. – Спасибо, лапочка…

Он завилял хвостом и бросился целоваться. Зайчик нервно дергал ушами и дико косился по сторонам. Я пинком перевернул тело сперва той, которую застрелил, потом задушенную Бобиком. Жуткие уродливые существа, страшные именно подобием человеку: искривленному и уменьшенному, с перьями, чешуей и волосами на теле, выжившие только благодаря какой-то части интеллекта.

Бобик обнюхал их и отступил, всем видом показывая, что такую гадость есть не станет, даже если обдеру и хорошо зажарю.

– Я тоже не стану, – сказал я. – На всякий случай. А то слишком похоже, будто какую-то человечину будем жрать…

С гребня хорошо видно, что внизу в самом деле лагерь, не почудилось. Не рыцарский, у рыцарей шатры из тонкого полотна, а здесь из грубо сшитых шкур… Еще сотни костров, тысячи полуголых мужчин с топорами за спинами, табуны мелких лохматых коней…

Громада крепости все так же перекрывает узкое горлышко входа в герцогство. Что новое, так это полоса высокого вала, им перекрыта дорога в крепость… точнее, из крепости к лагерю, как теперь понимаю, загадочных степных варваров, о которых так много слышал.

– Тихо-тихо, – сказал я предостерегающе Бобику, что рычал и рвался помчаться вперед и вниз. – Мы не знаем, что они такое…

Он обернулся и посмотрел на меня с удивлением. Я жадно всматривался в лагерь, так грубо и неожиданно разбивший вдрызг все мои тщательно продуманные планы. В черепе стучало: так вот вы какие, степные варвары… так вот вы какие… Чем-то похожи на викингов, только в отличие от белокожих исполинов Скандинавии этих настолько прокалило южное солнце, что блестящие тела выглядят коричневыми, словно обкатанные отступившими волнами валуны.

Почти все раздеты до пояса, я придирчиво оценивал их фигуры и признал с неохотой, что мои рыцари уступают, уступают. Варвары сложены прекрасно, кроме того рослые, здоровые, налитые нерастраченной силой. Я смотрел, как ходят, расставив руки, громко хохочут, пихаются, и понимал, что у них культ силы и здоровых тел. Если у кого и намечается позорящее мужчину пузо, то такой старается подтягивать, напрягать мышцы живота, ведь все на виду, нет одежды, «скрывающей недостатки фигуры».

Кони, напротив, мельче наших, но и от них веет звериной силой, выживаемостью, выносливостью. Такие могут прокормиться любой травой и любым ее количеством, это нашим подавай отборную пшеницу или лучший ячмень. Щиты у варваров круглые, деревянные. Хороши от стрел, но не выдержат удар топора или тяжелого рыцарского меча. Кто-то в длинных штанах, многие в укороченных, некоторые вообще в шортах, поверх которых тяжелый пояс с подвешенными к нему ножами, мешочками, флягами.

Бобик зарычал, шерсть поднялась, он подался вперед всем корпусом. Я не сразу понял, что не скала выдвинулась из-за дальнего высокого шатра, а исполинский человек в два, а то и в три моих роста. Вышел, шагая тяжело и грузно, опустился перед таким же великанским костром, в котором горят целые бревна. Сидя, возвышается над остальными на половину корпуса. Правда, вокруг него пусто… это же огр, настоящий огр в лагере варваров!

– Ничего себе, – сказал я вслух ошарашенно. – Что за… демократы такие?..

Бобик поднял голову. Я встретил взгляд недоумевающих глаз. Это же понятно, сказал он мне молча. Варвары превыше всего на свете чтят силу, а огры вот какие! Другое дело, как это огров удалось выманить из их гор и уговорить пойти рушить города людей…

– Да, – сказал я горько, – ты прав, а я дурак… И вообще дурак, размечтался покорить Захребетье… даже не подумав, что на это поле могут выйти и другие игроки!

Зайчик тоже начал посматривать на меня с нетерпением. Я вставил в ногу в стремя, Бобик запрыгал вокруг и сделал вид, что сейчас перекусит арбогастру ноги. Зайчик лениво стукнул его копытом, Бобик увернулся в последний момент и злорадно скалил зубы.

– Хорошо, – сказал я со вздохом. – Мы не гордые. Промчимся прямо. Авось ворота открыть успеют…

Была мысль в самом деле пронестись через середину лагеря. Никто и глазом не успеет моргнуть, как окажемся на той стороне, вал для нас не помеха, как и ров, а там ров наверняка… но кто знает, что за лагерь, только ли в нем отважные и тупые варвары? Шаманы бывают весьма смышленые, да и вообще, кто избегает неприятностей, того они избегают тоже.

Я вошел в шкуру исчезника, в таком виде совершили большой полукруг, объезжая лагерь, а потом промчались вдоль отвесной горы и выскочили вблизи стены крепости. За земляным валом довольно глубокий ров, но Зайчик легко перемахнул, Бобик не отставал. Варвары от стен далековато, даже лучший из лучников не добросит стрелу, однако огромного черного коня с пустым седлом и большую собаку заметили, конечно же, сразу. В лагере поднялся крик, с десяток лихих героев вскочили в седла и разбирали поводья. Я не успел глазом моргнуть, как они понеслись в нашу сторону.

С верха ворот раздался вопль:

– Да открывайте же скорее!..

Заскрипело, зазвенели тяжелые цепи. По ту сторону натужно закряхтело огромное колесо, но я больше прислушивался к нарастающим за спиной крикам. С верха ворот полетели стрелы. Створки начали приоткрываться, Бобик протиснулся первым. Я направил Зайчика в щель, на спину упало тяжелое, я отпихнулся, чувствуя горячее потное тело, вышел из личины как раз в момент, когда втиснулись вовнутрь.

Ворота сразу закрыли, пока в лагере не опомнились и не воспользовались возможностью поживиться на оплошности защитников. С конского крупа сполз и упал на землю полуголый воин с тремя стрелами в груди и плечах и одной торчащей прямо из темени.

Народ опасливо смотрел на Бобика, со стены тяжело спускался, ступая сразу через две ступени, Мартин Беар. На воротах счастливо кричали, что явился сам сэр Ричард, тот самый, ага, так что будет всем щасте, с сыном герцога не соскучимся.