Борги почувствовал, что эта просьба неспроста. Она напоминала мольбу о помощи. У него в голове снова прозвучали слова Фогеля: «Этот человек просто умирает от желания нам что-то рассказать».

– Конечно можно, – сказал он. – Пойдемте, я вас провожу.

В раздевалке, где ему оборудовали кабинет, Фогель сидел, положив ноги на край стола, и внимательно изучал какие-то бумаги. По губам его время от времени пробегала улыбка.

Документы не были отчетами полицейских, это были данные от телевизионщиков.

Каждый день ему высылали рапорт о рейтинге популярности ток-шоу и тех каналов, которые следили за делом Анны Лу Кастнер, а также отчет о том, что происходит в Интернете. Они выиграли по двум позициям. «Ладно, – сказал он себе, – известия об исчезновении все еще в числе самых популярных. К тому же это дело пока в списке „трендовых топов“ в социальных сетях и его широко комментируют во всех блогах».

Позиции принадлежали им, и публика пока не устала от новостей. Но Фогель знал, что, если не удастся в ближайшее время бросить СМИ другую кость, внимание ослабеет и переключится на более смачные новости хроники.

Публика – зверь свирепый. И всегда голодный.

Услышав, что в дверь раздевалки постучали, Фогель снял ноги со стола и убрал документы в ящик.

– Войдите! – сказал он и увидел на пороге агента Борги.

– Пришел отец девочки. У вас найдется минута?

Фогель жестом попросил пригласить посетителя. Вскоре Бруно Кастнер вошел в комнату вместе с Борги, по-прежнему сжимая в руках какой-то конверт.

– Прошу вас, синьор Кастнер, – приветствовал Фогель, поднимаясь ему навстречу.

Он усадил Бруно на скамью перед шкафчиками для одежды и сам устроился рядом. Борги остался стоять у двери, скрестив руки на груди.

– Мне не хочется вас беспокоить, – начал Кастнер.

– О, вы меня ничуть не побеспокоили.

– В тот вечер, когда она исчезла, меня не было дома, я был далеко, у заказчика. И я не перестаю думать, что, будь я тогда дома, всего этого можно было бы избежать. Когда жена позвонила мне, что Анна Лу не вернулась домой, я какой-то частью своего существа все понял.

– Напрасно вы себя казните, – попробовал его успокоить Фогель.

Однако не сказал Бруно, что его алиби уже проверили и вычеркнули его из списков подозреваемых.

– Мы слышали все, что говорили по телевизору, – продолжал Кастнер. – Скажите, это верно, что кто-то похитил мою Анну Лу? Вы в это верите?

Фогель прикрыл глаза, изобразив самый сочувственный взгляд, однако быстро скользнул глазами по конверту.

– Не стоит верить всему, что говорят журналисты.

– Но ведь вы кого-то ищете? Хотя бы это вы можете мне сказать?

Фогель и на этот раз ответил уклончиво и беспредметно:

– Опыт говорит, что родителям лучше не знать, как идет следствие. Поскольку мы держим во внимании множество ниточек и ни одну из них не выпускаем из виду, это может привести к неразберихе в идеях.

Он хотел прибавить: «И породить напрасные надежды».

Бруно Кастнер не стал настаивать. Он принялся возиться с конвертом, потом вскрыл его и что-то вытащил. Фогель и Борги обменялись вопросительными взглядами.

В конверте оказалось фото. Его дочь с улыбкой позировала вместе с лучшей подругой.

Кастнер протянул фотографию Фогелю, который, ничего не понимая, на него уставился.

– Я мучаюсь уже столько дней… – проговорил Бруно, стиснув руки, так что костяшки пальцев побелели. – Ну почему она? Ведь Анна Лу совсем… некрасивая.

«Это утверждение стоило ему немалого труда», – подумал Борги. Какому отцу придет в голову говорить такие вещи о своей маленькой принцессе? Этот человек, видимо, отчаянно пытался найти объяснение.

Фогель заметил, насколько велика разница между двумя девочками. Одна выглядела как взрослая женщина, другая – как девчонка. Потому ее и выбрали. Вот что надо бы сказать отцу. Неприметная девочка, за ней можно было наблюдать на расстоянии, не возбуждая подозрений. Такую запросто можно похитить зимним вечером почти у самого дома, и никто обратит внимания. Но Фогель, заметив, как бессильно повисли мощные плечи здоровяка, вдруг понял, что тут кроется еще что-то.

– Я сделал одну вещь, которой до сих пор стыжусь, – еле слышно сказал Бруно Кастнер.

Все это очень походило на начало исповеди.

– Вторую девушку на фото зовут Присцилла. Однажды я искал номер ее телефона в мобильнике Анны Лу… и набрал номер. Как только она отвечала, я вешал трубку. Думаю, она не догадалась, что звонил именно я. Сам не знаю, зачем я ей звонил.

Фогель и Борги снова переглянулись, на этот раз с тревогой. По лицу Бруно Кастнера, осунувшемуся за последние дни, вдруг побежала слеза и добралась до самого подбородка. Он как-то по-детски всхлипнул и провел ладонью под носом.

Тогда спецагент крепко взял его за руку и помог встать:

– Почему бы вам сейчас не пойти домой? Давайте забудем эту историю. Мне кажется, так будет лучше.

Фогель сделал знак Борги, чтобы тот проводил Кастнера.

Тот подошел, но Бруно Кастнер еще не договорил.

– Моя жена очень верующая… Братство… Трудно быть идеальным отцом и мужем рядом с такой несгибаемой прямолинейностью. Знаете, порой я ей завидую. Мария никогда не колеблется, никогда не сомневается. Даже сейчас, когда все это случилось. Более того, она считает, что страдание нам предначертано Богом и эта история – часть предначертания. Но что это за страдание? Мы должны плакать, но о чем? Если бы кто-нибудь нам сказал, что Анна Лу умерла, тогда была бы ясность. А так… Я был недостойным отцом, я должен был заниматься ею, защищать, а я… проявил слабость. Я впал в искушение.

– Я уверен, что вы хороший отец, – попробовал подбодрить его Фогель, но исключительно для того, чтобы тот прекратил это самобичевание.

Если пронюхают СМИ, его просто-напросто распнут. Вина Бруно Кастнера смехотворна, но из него быстро сделают отца, который пристает к девочкам. Монстра сделают. И тому образу семейного совершенства, который создал Фогель, это явно пользы не принесет. И отвлечет внимание от настоящего преступника, кто бы он ни был.

– Был еще мальчик, – выдохнул Бруно, уже идя к выходу.

Фогель насторожился:

– Какой мальчик?

Бруно Кастнер заговорил, опустив глаза:

– Мать не разрешала ей с ним встречаться, потому что он не был членом братства. Но он, наверное, нравился Анне Лу.

– Что за мальчик? – настаивал Фогель.

– Я не знаю, кто он, но часто видел его возле нашего дома. У него куртка с черным капюшоном и скейт.

Борги встревожился от такого неожиданного открытия.