Три дня вооруженные отряды маршировали по улицам города, выкрикивали лозунги, провоцировали бестолковые инциденты с человеческими жертвами, выкрикивали призывы арестовать Временное правительство, которое никуда пока не пряталось. Керенский вызвал верные части с фронта, и… все закончилось стрельбой. Троцкого и Каменева арестовали; Ленин вместе с Зиновьевым успел бежать в ныне знаменитую деревню Разлив, где они вместе скрывались в шалаше финского крестьянина-большевика. Остальные партийные руководители спокойно продолжали свое дело на свободе. Все они отрицали, что пытались организовать путч, а Ленин даже утверждал, что партия не была инициатором выступления, а из солидарности присоединилась к «стихийно» (?) восставшему и вооружившемуся народу. Народ, мол, поторопился, рано поднялся. Думаю, что июльские события были неудачной пробой пера, связанной со страхом ответственности, по крайней мере, части руководителей, а главное, с намерением уйти от обвинений в бланкизме. Ленин и его соратники еще прислушивались к мнению коллег из меньшевистского крыла. Скорее всего, большевики надеялись, что вооруженные и раскаленные толпы рабочих, солдат, матросов и не всегда уравновешенной левой интеллигенции стихийно кинутся громить и захватывать правительственные учреждения так, как это случилось во времена французской революции 1793 г. и в какой-то степени в феврале 1917 г., в Петрограде. Но этого не произошло, и у большевиков должны были полететь головы, но и этого не произошло, хотя Ленин вновь не скрывал опасений за свою жизнь.

В. И. Ленин у книжного шкафа в своем кабинете в Кремле. Москва, октябрь 1918 г.

Дело в том, что российский государственный корабль тут же резко качнулся, но теперь вправо. В последние дни августа, первые дни сентября начался военный мятеж, возглавляемый героем войны генералом Л. Корниловым. В условиях, когда почти те же самые войска, которые участвовали в разгоне большевистской «демонстрации», теперь сами организовали военный мятеж, Временное правительство было вынуждено обратиться за помощью к большевикам и другим левым. Ленин сначала даже испугался слишком большого сближения с буржуями и «соглашателями», но Корнилов общими усилиями был остановлен на подступах к Петрограду и арестован. Тут же, почти без паузы, началась очередная попытка теперь уже большевистско-лево-эсеровского вооруженного восстания.

Был сформирован общий Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, куда вошло два представителя левых эсеров. В результате этого восстание приобрело «многопартийный» статус. Ленин еще яростнее стал настаивать на новой попытке теперь уже открыто запланированного вооруженного переворота. Дело в том, что на 25 октября 1917 г. намечалось открытие Второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Накануне стало понятно, что ленинские радикалы впервые набирают на нем значительное большинство. Вождь (теперь уже действительно – вождь!), которого поддержали Троцкий и большинство в ЦК, предложил совершить переворот от имени и силами Военно-революционного комитета Петроградского Совета, поставив Всероссийский съезд Советов перед фактом захвата власти. Отсюда знаменитые размышления Владимира Ильича в письмах к товарищам из подполья о том, что 24 октября начинать революцию рано (не все делегаты соберутся), а 26-го будет поздно, т. к. делегаты могут погрязнуть в сомнениях. Так что 25 октября 1917 г. назначить революцию будет в самый раз. Расчет вполне рациональный и точный. Конечно, «народным» такое запланированное вождем восстание не назовешь. При жизни Ленина долгое время так и называли – «Октябрьский переворот», постепенно заменяя на «Октябрьская революция», а со временем на «Великая Октябрьская социалистическая революция». По плану большевизированный Второй Всероссийский съезд Советов должен был легализовать переворот, от своего имени сформировать новое «пролетарское» правительство и немедленно приступить к осуществлению ленинской программы «социалистической революции». Все произошло так, как задумал вождь.

Если Ленин был душой восстания, так сказать, вдохновителем, то Троцкий был его разумом, действительным организатором и исполнителем. Петроградский Военно-революционный комитет – это детище Троцкого, и он там верховенствовал. И хотя именно Ленин назначил точный день восстания, саму идею приурочить его к открытию Второго съезда Советов предложил Троцкий. Услышав о планах нового вооруженного мятежа, руководящая верхушка большевистской партии раскололась. Зиновьев и Каменев открыто выступили против него, ссылаясь на предыдущий печальный опыт, указывая, что наличных сил для нового восстания не хватит, и надо, используя «советы», переходить к легальным методам борьбы за социализм. В их протесте чувствовалась усталость от рискованных экспериментов признанного партийного вождя и очень близкого для них старшего друга. Почти все партийные соратники Ленина были много моложе его, но нетерпения и рисковой страсти у Ленина было значительно больше. Некоторые члены ЦК – кто явно, а кто уклончиво – их поддержали.

Ленин был взбешен не столько тем, что «штрейкбрехеры» выдали тайну заговора. Ведь никакой особой тайны не было – заседания и приготовления проводились на глазах у всех, а Временное правительство, зная это, проявляло полную беспомощность и некомпетентность. Ленин же был возмущен тем, что в решительную минуту они отступили от него (ну почти, как от Христа известные апостолы!) и испугались исторической ответственности. «Штрейкбрехеров» поддержал даже давний ленинский друг Максим Горький, опубликовавший накануне восстания отречение Зиновьева – Каменева и другие разоблачительные материалы в своей газете. Поэтому никакого тайного заговора, в точном смысле этого слова, не было. Ленин же в печати заявил, что Каменева и Зиновьева не считает больше товарищами, и предложил им создать свою «оппортунистическую» партию. Он легко сходился с людьми на идейной основе и так же легко расходился, даже с давними друзьями.

Используя опыт июльских событий, Троцкий, уже почувствовавший свою властную силу, не стал поднимать большие вооруженные массы. Хватало что-то около 20 тысяч вооруженных красногвардейцев, матросов, солдат, недоучившихся студентов, десятка броневиков и пушек, да еще целого крейсера под символическим названием «Аврора», подведенного почти под самые стены Зимнего дворца. Во дворце сидело Временное правительство, как в добровольной мышеловке. С противоположного берега Невы дворцу угрожала артиллерия Петропавловской крепости. Это была первая военная операция, проведенная под командованием Троцкого, будущего председателя Реввоенсовета будущей Рабоче-крестьянской республики. Троцкий координировал движение «масс». Он направлял их, как предначертал Ленин: на захват правительственных учреждений, почты, телеграфа, телефона, некоторых банков, редакций наиболее влиятельных газет, Генерального штаба. Их основная цель – Временное правительство.

В течение дня дворец не спеша окружили довольно жидкой цепью. Члены правительства много раз могли уйти из дворца и принять участие в организации сопротивления. Многие объекты захватывались отрядами по пять – десять человек и бескровно, но некоторые правительственные здания и казармы юнкера защищали отчаянно. Появились первые и с этого времени далеко не последние жертвы социалистической революции. В Смольном, на только что открывшемся Втором Всероссийском съезде советов лидер меньшевиков Ю. Мартов попросил слова и прохрипел: «Гражданская война началась, товарищи!» Но до самого момента ареста члены Временного правительства могли пользоваться телефоном и телеграфом, который находился на чердаке Зимнего дворца. Бесполезно. Бежавший из Петрограда Керенский и его правительство неудержимо теряли поддержку в народе и в войсках. Либеральную и демократическую Россию почти на сто лет изгоняли из политической жизни российского общества.