— Кира, я все объясню, — залопотала Марина. Она знала, что сын Зои болен, но та никогда не распространялась на эту тему.

Марина была не в курсе ни заболевания, ни возраста парня и не осознавала весь масштаб катастрофы. Теперь ей было мучительно стыдно за то, что она взяла деньги у начальницы. Если бы она только знала!

Кира, заметив ее замешательство, покачала головой и, скользнув мимо матери, подошла к Павлу. Уставилась парню в лицо, а затем, осторожно взяв его руку, пожала ее кончиками пальцев:

— Кира. Ты правда хочешь тут тухнуть, или пойдем ко мне что-нибудь посмотрим?

— Что-нибудь посмотрим, — мгновенно отозвался парень и сделал попытку улыбнуться.

Ему это не удалось: лицо словно исказила гримаса боли, а у Киры на краткий миг защемило сердце. С присущим подросткам эгоизмом еще несколько минут назад она была уверена, что на всем белом свете нет человека несчастнее нее: ее мать вынуждена ходить с протянутой рукой, чтобы оплатить ее обучение. Но стоило ей увидеть Павла, как где-то внутри, на задворках сознания, раздался вполне взрослый стук, потрясший девочку. Нет, оказывается, она не самая несчастная в этом мире. Она жива, здорова, у нее есть руки, ноги, голова и талант. Да, денег не хватает, но это дело наживное, иногда можно и наступить на горло собственной гордости и взять протянутую руку помощи. А вот Павел… Дальше она не хотела думать.

— Моя комната там, — она кивнула тете Тане, и та вместе с матерью Паши покатила коляску в указанном направлении.

— Ты не против? — вспыхнула Зоя, поравнявшись с Мариной.

Ей нелегко далось это решение. Она полдня обдумывала слова Марины и поняла, что в них есть резон. Да и Пашенька, целыми днями сидевший возле окна и глядевший на мир, которого был лишен, все больше вызывал жалость. И сама она тоже не помнила, когда в последний раз была в гостях и говорила с кем-то кроме безумной матери и сына. Их никто не приглашал, а самой открывать двери и приглашать посторонних в свой личный ад не очень-то хотелось.

По пути к Марине она несколько раз чуть не свернула с намеченного пути, будучи истерзанной любопытными и бестактными взглядами прохожих. Затем отчаяние сменилось глухим упрямством и желанием действовать наперекор всему миру. У ее сына здоровый дух, просто он заключен в нездоровом теле, но Паша тоже имеет право на маленькие радости.

Зоя не была слепой и не могла не заметить неприкрытый восторг сына: мама впервые решилась взять его куда-то кроме больницы среди бела дня, не скрываясь в темноте, словно каждый раз, выходя из дома, они совершали что-то нелицеприятное, постыдное, что необходимо было скрывать. Павел был настолько воодушевлен этим фактом, что не замечал происходящего вокруг — бестактных жестокосердных людей и их без ножа режущих сердце взглядов — и лишь сыпал вопросами: эта Марина, кто она? Почему она их пригласила? Будет ли там много людей? Чем занимается ее дочь? Она действительно настолько крута, что ей нужно ехать за границу? В конце концов Зоя не выдержала:

— Давай ты все вопросы задашь сам, когда мы туда придем?

Почувствовав настроение матери, Паша примолк, и остаток пути они проделали молча. Парень лишь жадно глазел по сторонам, стараясь впитать мельчайшие детали: как выглядят обшарпанные здания, как зеленеет первая трава, пробиваясь сквозь серую грязь и слякоть на том, что было задумано как газон. Как одеты люди, что они несут в руках. Тысячу оттенков белого и синего, разукрасивших зимнее небо. Все это он будет потом вспоминать и перетирать годами, пытаясь вновь ощутить деликатное касание ветра и легкие солнечные лучи. Зоя это прекрасно знала и понимала, хотя сын никогда не жаловался на жизнь и, в отличие от нее, был оптимистом, умудряющимся разглядеть хорошее даже в самых мрачных жизненных ситуациях.

Ожидая ответа, Зоя тяжелым взглядом уставилась на Марину.

— Почему я должна быть против? — пожала плечами та. — Паше будет интереснее с Кирой, да и она нудится со взрослыми. Пусть идут, ну, а тебе штрафная.

Спустя полчаса крошечная квартирка напоминала кастрюлю с варящимся супом. Все кипело, бурчало, переливалось, а порой и выплескивалось за край. За первой штрафной подтянулись тосты. Многие пришли со своими горячительными, что пришлось как нельзя кстати, потому что скромные запасы Марины истощились за полчаса.

Женщины разрумянились, а мужчины раздухарились (даже Николаич позволил себе расстегнуть пуговичку воротника, что в его случае было немыслимой фривольностью). И лишь бабушкина вышивка, украшающая обшарпанные стены, с укором взирала на все происходящее.

— Спастическая диплегия? — Кире с третьего раза удалось повторить то, что сообщил ей Паша. И в третий раз это прозвучало даже уважительно.

Вначале она пожалела парня. На него все пялились как на экзотическую зверюшку в зоопарке, разве что палочкой не тыкали. На долю секунды она вдруг почувствовала, что чувствует Павел, и кинулась на его защиту, ведомая каким-то таинственным инстинктом.

Сначала Кира подумала, что у человека с неработающими руками и ногами непременно должен страдать и мозг, и ей захотелось защитить его от окружающих, как маленького ребенка. Но вскоре выяснилось, что мозг Павла намного превосходит ее собственный и парень относится ко всему происходящему с пониманием и даже неким здоровым цинизмом.

— Это моя комната, — неловко сообщила Кира, когда за Зоей и мамой закрылась дверь. — Я играю в теннис.

Она махнула рукой на стену с навесными полками, уставленными различными кубками, медалями и увешанную портретами прославленных теннисистов. Поймав укоризненный взгляд Рафаэля Надаля, Кира вдруг устыдилась. Зачем она говорит об этом Паше? Где он, а где теннис? Нашла тему для разговора, идиотка! Нужно срочно придумать что-то другое.

— А это мой компьютер, — невпопад ляпнула она, махнув неопределенно в сторону стола в неловкой попытке сменить тему.

— Компьютер? — слегка нараспев переспросил Павел, и Кира тут же пустилась в объяснения:

— Да, я на нем домашнее задание иногда делаю, ну или в интернете лажу.

И вдруг Павел рассмеялся. Веселый беззаботный смех никак не вязался с убогой фигурой в инвалидной коляске. Кира повернулась и уставилась на парня:

— Что смешного?

— Не переживай, голова у меня работает, у меня сохранный интеллект, — вдруг совершенно нормальным голосом сообщил он, — только ноги и руки подкачали. Так что я знаю, что такое компьютер и что с ним делают. Я сейчас начал программирование изучать. Уже есть несколько идей, какие приложения можно сделать. Я надеюсь, что так смогу немного подработать и помочь маме. У нее кроме меня еще бабушка есть, а с ней совсем тяжко.

Паша поведал все это таким безыскусным будничным тоном, что Кира моментально почувствовала, как исчезает неловкость и напряжение от общения с незнакомым больным подростком. Вдруг показалось, что она знает Пашу целую вечность и что это просто друг, с которым у нее уже давно не было возможности поболтать.