— Да.

— С сиреной?

— Если тебе так хочется, — ответил врач и подмигнул ему.

— Классно.

Операция закончилась. Врач успокоил Жереми. Тома сидел на банкетке, согнув колени и обхватив голову руками. Он держался подчеркнуто холодно и отстраненно.

Жереми сел рядом с ним.

«Я чувствую, что Тома меня не любит. Он судит меня, оценивает. Не похоже, однако, чтобы он меня ненавидел. Ему нужен отец, и он еще надеется, что я сыграю свою роль. Но что я могу сделать? Сумею ли завоевать его доверие? А завтра — неужели я вновь стану тем отцом, которого он страшится?»

Тома поднял голову и вопросительно посмотрел на него.

— Все хорошо. Они наложили несколько швов.

— Ему было больно? — тихо спросил мальчик.

— Нет. Сейчас он спит.

Жереми взял Тома за руку и хотел привлечь к себе, но тот отпрянул — и разрыдался. Жереми обнял его за плечи, еще чувствуя слабое сопротивление. Он все же притянул его к себе, и Тома наконец поддался.

— Все хорошо. Ты настоящий мужчина. Я восхищаюсь твоим мужеством. Ты ведь испугался, правда?

Шмыгнув носом, Тома кивнул.

— И никак этого не показал. Чтобы не напугать его. Я горжусь тобой, сынок.

При этих словах Тома оторвал лицо от плеча отца и уставился на него озадаченно.

— Это правда, я действительно очень тобой горжусь.

Они сидели, прижавшись друг к другу.

«Я должен любить его, защищать, утешать. А ведь я чувствую себя совсем молодым, незрелым для такой ответственности!»

Раздался звонок. Тома подскочил. Он порылся в кармане и достал мобильный телефон.

— Это мама. Ты скажешь ей?

Жереми взял телефон.

— Виктория?

— Жереми? Где Тома? Я оставила ему свой телефон.

— Он рядом со мной.

— Вот как? Где вы?

— Ты только не волнуйся, но… мы в больнице.

— Как? Что случилось? — сорвалась она на крик.

— Симон. Он поранился.

— Поранился? Как это? Боже!

Виктория ударилась в панику.

— Виктория, успокойся. Все хорошо, уверяю тебя. С Симоном все в порядке. Рану зашили. Он отдыхает.

— Зашили… Да о чем ты говоришь? Что произошло?

— Он разбил стакан и упал на осколки. Сильно порезал руку, но ничего страшного, честное слово.

— Ты мне правду говоришь?

— Да. Разумеется. — Он помолчал. — Я виноват, Виктория…

— Оставь! Что говорят врачи?

— Я еще не знаю. Мы сейчас ждем того доктора, который им занимался. Не беспокойся.

— Как это мне не беспокоиться? Ты соображаешь? Я уехала всего несколько часов назад — и мой сын попал в больницу!

Теперь она размышляла вслух.

— Что я могу сделать? Я не могу приехать прямо сейчас. Я в трехстах километрах и без машины.

— Придумай что-нибудь. Симону ты наверняка нужна.

Он думал только о себе, говоря это, и тотчас почувствовал себя виноватым: разве можно так пользоваться ситуацией?

— Поезд только завтра. Я… я не знаю, что делать!

«Завтра? Но это слово теперь для меня ничего не значит! Я не увижу ее! Я снова ее потеряю».

Он хотел было умолять ее приехать, но тревога Виктории заставила его прикусить язык. Что она подумает о нем, если он станет скулить и жаловаться?

— Мой сын в больнице, а я здесь! Он будет звать меня! — простонала она.

— Нет, он будет спать. А если проснется, я скажу ему, что ты скоро приедешь.

Виктория помолчала. Жереми слышал ее вздохи. Может быть, она плакала?

— А Тома? — спросила она, овладев собой. — Как он реагировал?

— Он вел себя очень мужественно.

— Передай ему трубку.

Жереми протянул телефон сыну.

Он был счастлив, что поговорил с Викторией. И ужасно разочарован, что не сможет увидеть ее до завтра.

Держа трубку у уха, Тома посмотрел на отца.

— Знаешь, мама, папа не виноват. Это несчастный случай. Папа очень хорошо о нас заботился… Дать его тебе?

По раздосадованному взгляду Тома Жереми понял, что Виктория отказалась с ним говорить.

Тома отключился и, повернувшись к Жереми, пожал плечами в знак своего бессилия.

— Она приедет завтра, — обронил он как бы в утешение.

— Она сердится на меня, да?

Тома опустил глаза.

— Я плохо с ней себя вел в последнее время?

Мальчик не ответил.

— Я сейчас немного не в себе. Скажи, что ты об этом думаешь?

Ребенок наверняка должен был иметь свое мнение о сложившейся ситуации.

— Ты себя нехорошо ведешь, и… тебя все время нет.

— Я слишком много работаю?

Тома кивнул.

— Тебя все время нет. И мама говорит, что тебе до нее больше нет дела.

— Ты думаешь, это правда?

— Да, правда. И до нас тебе тоже нет дела.

— Ты сердишься на меня?

Мальчик опять кивнул.

— Знаешь, я постараюсь измениться. Обещаю тебе.

Едва у него вырвалось это обещание, как он о нем пожалел.

«Глупо давать ему надежду! Человек, которым я стал, похоже, только и делает, что сеет горе вокруг себя. Мои дети, жена, отец, мать…»

— Надо позвонить дедушке и бабушке, — сказал он Тома. — У тебя есть их номер?

По удивленному лицу сына Жереми понял, что неприятные новости еще не кончились.

— Ну что?

— Ничего… Сейчас позвоню, — ответил мальчик, не поднимая головы. — Бабуля? Это Тома… Я в больнице… Нет, нет, даю папу, он тебе все объяснит.

Он протянул телефон Жереми.

— Мама?

— Да… Что случилось? Несчастье?

Сердце Жереми сжалось, когда он услышал ее голос.

Он рассказал ей о случившемся и успокоил насчет Симона.

— Почему не Виктория мне позвонила? — спросила она более сурово.

— Ее здесь нет. Она у своих родителей.

— Она оставила на тебя детей? — переспросила мать саркастически.

— Мы немного поссорились, кажется…

— Тебе кажется?

— Но все уладится. А ты? Как ты поживаешь?

— Как я поживаю? Тебе есть до этого дело? Что это с тобой сегодня? Ты так испугался за сына? «Скорая помощь», больница, страх, скручивающий нутро… это травмирует, а?