Диахроника

день 245–290 (весна, 1 год)

В которой конструктивные подвижки продолжаются

Тристан и Максы под руководством Оды-сэнсэя строили ОДЕК, и я начала им помогать. При воспоминании о мальчишеской свободе движений, о том, что можно было невинно проводить дни наедине с молодыми холостяками, и, главное, о счастье труда мне становится еще горше сидеть здесь, вдыхая вонючий дым китового жира, затянутой в корсет из китового уса. (С трудом верится, что королеве Виктории предстоит в такой одежде править половиной земного шара. Не принимайте всерьез.)

Я правильно угадала, что упомянутые Тристаном «танки» – это промышленные емкости, способные вместить в свои стеклопластиковые стены тысячи галлонов жидкости. Их было два, один в другом, с зазором в несколько дюймов между внешним и внутренним. Надо было теплоизолировать оба, чтобы жидкий гелий не улетучился. Для этого у нас были розовые пенополиуретановые пластины из «Хоум депо» и какая-то адская каша, которую мы замешивали в ведре из двух компонентов, после чего она вспухала в несколько раз и, застывая, прилипала ко всему намертво.

Внешний танк с термоизоляцией как раз помещался в дыру, пропиленную в полу бывшего конференц-зала. В его верхней части, которая возвышалась над полом, Максы вырезали прямоугольное отверстие, и такое же – во внутреннем танке несколькими дюймами дальше. Два прямоугольника соединили стеклопластиковыми стенками (получилась полая дверца, куда можно было залить жидкий гелий) и тоже затеплоизолировали. Тем временем к разгрузочной эстакаде беспрерывно подвозили какое-то дорогостоящее на вид оборудование. Не надо было изучать физику в Вест-Пойнте, чтобы понять: это криогенная установка.

Хотя новый ОДЕК (Модель II) был куда больше рассчитанной на кота Модели I, в нем легко узнавалось то же устройство. Место фанерного ящика с кошачьей лежанкой и блюдечком сливок занимал внутренний танк, где как раз мог поместиться один человек на стуле или двое в стоячем положении. Немалая часть его пространства была отведена под то, что Тристан называл «системой жизнеобеспечения». Меня это несколько насторожило, и я сделала мысленную пометку при случае расспросить его поподробнее. Стены пока были голые стеклопластиковые, какими их сделали на заводе, но, судя по Модели I, им вскоре предстояло покрыться микросхемами. Из обрывков разговоров между Одой и Тристаном я знала, что микросхемы в работе, а часть уже изготовили и отправили нам, обклеив трекинговыми номерами, которые Ребекка проверяла по нескольку раз на дню. Когда схемы прибудут, Максы смонтируют их и подсоединят к проводам, идущим под полом в серверную. Серверы тем временем собирали и подключали трое бородатых мужчин, которые все вежливо представились Владимирами.

Сперва Владимиры привинтили к полу вертикальные стойки, затем несколько дней кряду открывали картонные коробки, сложенные зиккуратами на погрузочной эстакаде, вынимали черные пластины, размером и формой с коробку для пиццы, и вдвигали в пазы на стойках. В одной такой коробке, как я догадывалась, было по шестнадцать компьютеров, каждый в хренильон раз мощнее одинокого «Индиго», служившего мозгами Модели I. Владимиры держались очень дружелюбно. Я чувствовала, что это моя последняя возможность поговорить с ними по-человечески. Установив свои коробки для пиццы и запустив сервера, они вернутся к привычной манере поведения. Однако сейчас, работая отвертками, как простые смертные, они рады были с кем-нибудь поговорить. И они говорили, с мессианским жаром рассказывали о крутизне кластера, который собирают. У одного из них (я про себя окрестила его Длиннобородым) и впрямь был восточноевропейский акцент. По случайно оброненным фразам я заключила, что он участвовал в разработке суперпараноидальной операционной системы «Блестящая шапочка», отравлявшей мне жизнь последние шесть месяцев. Возможно, он и был прото-Владом.

Я с головой ушла в бездумную, но приятную работу – плющить картонные коробки и запихивать полиэтиленовую упаковку в мешки для мусора. По пути к помойке я заметила, что уже стемнело. Может быть, скоро мы на сегодня закончим. Однако Владимиры только что заказали очередную партию четверного эспрессо из «Апостольского кафе», а Тристан объявил, что они с Максами будут всю ночь проверять герметичность системы, чтобы утром на пробу залить в нее жидкий газ. Фрэнк Ода любезно предложил подбросить меня домой. Мне было интересно, что об этом думает Ребекка, но я подозревала, что это тема щекотливая, поэтому спрашивать не стала.

Странно было провести вечер у себя в квартире. Я предвкушала приятный отдых, но в одиночестве мне почему-то сразу стало неуютно. Я разогрела остатки еды, устроилась с ноутбуком и впервые за несколько дней проверила почту. У меня было три извещения от Фейсбука.

Я обычно забывала про Фейсбук; заглядывала в него раз в месяц. Теперь я залогинилась и увидела, что у меня три запроса на «добавление в друзья». Первый был от моей матери, второй – с полупорнографической фоткой красивого молодого китайца, чье имя переводилось как «Нефритовый кинжал», а третий – от женщины по имени Эржебет Карпати с аватарой, похожей на паспортную фотографию престарелого трансвестита. Я приняла мамин запрос, пропустила два других как спам, написала в мамину ленту положенное «Добро пожаловать в двадцать первый век» и проверила свою.

Здесь была запись все от той же Эржебет Карпати, оставленная три дня назад: «Я все еще жду! Сообщи, как будете готовы начать».

Странно.

Я промотала ленту вниз. Предыдущий пост на моей странице тоже был от Эржебет Карпати, десятью днями раньше: «Жду, когда все будет готово».

Под ним – приглашение от бывшей студентки принять участие в каком-то дурацком флешмобе.

Затем – еще одна запись от Эржебет Карпати, почти месячной давности: «Мелисанда, уже пора? Ты сказала, апрель или май этого года».

Что за ерунда? Кто такая Эржебет Карпати? Я заглянула в ее профиль – ничего. Иногда я брала частных учеников, обычно тех, кто интересуется изучением Библии и хочет разобрать что-нибудь на арамейском. Однако последний раз такое было больше года назад. Утомленная долгим рабочим днем, я закрыла ноутбук и ушла спать, даже не доев ужин.

На следующее утро, когда я снова открыла ноутбук, чтобы прочесть заголовки новостей в «Нью-Йорк таймс», я все еще была залогинена в Фейсбуке, и меня ждало новое сообщение от неведомой Карпати: «Мелисанда, я видела, что ты была активна в Фейсбуке в последние 12 часов, поэтому ЗНАЮ, что ты получила мои сообщения. Свяжись со мной, и я скажу, где меня забрать». Она изменила фото профиля: теперь это был состаренный снимок в оттенках сепии – дама в эдвардианском платье. Обычно в таких фотографируются на исторических фестивалях.