– Смогут ли эти войска отразить вторжение британских войск на континент, если оно последует в августе-сентябре? – Ага, кажется, фюрер тоже заинтересовался вопросом, смогут ли эти эрзац-дивизии воевать. Или это он от жары просто такой нервный?

– Высадка британцев на атлантическом побережье рассматривается штабом ОКХ как весьма маловероятная, особенно с учетом полного разгрома британского экспедиционного корпуса в Греции.

– И все же такая возможность есть! Англичане могут пойти на риск полной потери своей армии вторжения, если посчитают, что это поможет им спасти Советский Союз от полного разгрома. Что если они пожертвуют одной из своих армий или, что еще более вероятно, армией одного из своих доминионов, для того чтобы Восточный фронт сберег свою целостность? Германия уже пострадала один раз от подобной операции, когда русские в четырнадцатом году бросили в Восточную Пруссию на убой две свои армии, но спасли тем самым от развала Западный фронт и обрекли германскую армию на поражение в битве на Марне. Повторение такой ситуации недопустимо!

– Я понимаю это, мой фюрер. Штаб сухопутных войск полностью отдает себе отчет в степени риска принимаемых решений и полностью берет на себя ответственность за их последствия.

Переброска переоснащаемых «восточных дивизий» начнется не ранее августа, следовательно, до этого высадка англичан не имеет смысла, так как десант будет быстро подавлен. Высадка же в сентябре крайне рискованна для противника, так как вероятность погодных осложнений будет возрастать с каждым днем и англичане рискуют не успеть захватить хотя бы один крупный порт, пригодный для снабжения своих войск, до начала осенних штормов. Но даже если противнику удастся захватить крупный плацдарм и наладить снабжение, наша группировка на западе будет в состоянии сдерживать ограниченный контингент британских войск без привлечения дополнительных резервов до выполнения всех поставленных задач на востоке. – Хорошо бы, если так. Но риск есть, и немалый. Вся надежда на то, что после дюнкеркского позора и греческого разгрома у англичан поубавилось уверенности в своих силах, и они не станут рисковать столь явно.

– Хорошо. Как идет передислокация сил люфтваффе? – Гитлер в своем репертуаре, мысли скачут, как кролики на лужайке.

– Переброска наземных служб практически завершена. Последние летные подразделения будут переброшены на полевые аэродромы в ближайшие два дня. – Генерал Ешоннек, начальник штаба люфтваффе, по педантичности может поспорить с Гальдером, хотя это и кажется почти невозможным.

– На западе, в составе третьего воздушного флота, остаются 1-я, 2-я и 26-я истребительные эскадры, 40-я бомбардировочная эскадра специального назначения, разведывательные эскадрильи, части гидроавиации, а также зенитная артиллерия и наземные службы. Пятый воздушный флот возьмет на себя ответственность за ПВО Германии, а также Норвегии и Дании. Первый, второй и четвертый воздушные флоты будут задействованы на востоке. В их состав в настоящий момент включены все имеющиеся авиационные корпуса: I и IX в первом воздушном флоте на Петербургском направлении, II и VIII авиационные и XI воздушно-десантный корпуса – на центральном направлении во втором и, наконец, IV, V и X авиакорпуса – в четвертом флоте на юге.

Все эскадры в настоящий момент полностью укомплектованы личным составом и техникой. Кроме того, помимо трех боевых авиагрупп в каждой авиационной эскадре имеется еще и запасная, для оперативного восполнения потерь боевых подразделений и ротации экипажей. В истребительных эскадрах, кроме трех чисто истребительных групп на новейших Bf109F, сформированы еще и четвертые авиагруппы. Эти группы укомплектованы более старыми Bf109E и предназначены для использования в качестве истребителей-бомбардировщиков. Эффективность таких подразделений была проверена в ходе недавней кампании на Балканах. Также в качестве скоростных бомбардировщиков и штурмовиков предполагается использовать все имеющиеся Bf110, не задействованные в ПВО Райха в качестве ночных истребителей.

Гейдрих аккуратно сложил платок и спрятал его в карман. – «Мда. Если верить нашим бравым генералам, то для победы сделано действительно все, что возможно. Вот только будет ли этого достаточно?»

* * *

Жарким субботним днем 21 июня 1941 года, ровно в 13.00 по берлинскому времени, тысячи немецких радиостанций приняли условный сигнал «Dortmund», означавший, что нападение произойдет следующим утром точно по графику. Рубеж невозврата пройден, остановить запущенный механизм уже невозможно. Чудовищная военная машина двинулась на восток, неся смерть и разрушение. Миллионы солдат, десятки тысяч орудий, тысячи танков и самолетов, сотни тысяч машин…

Война уже стала неизбежна, но первые выстрелы все еще не раздались. Хронометр истории отсчитывал последние часы мирной жизни. На рассвете 22 июня это время истекло.

В 3.30 утра предрассветная мгла была разорвана вспышками выстрелов и блеском разрывов, а предутренняя тишина сменилась ревом моторов и грохотом канонады на огромном протяжении западной границы СССР от Балтики до Карпат. Группы армий «Север», «Центр» и «Юг», круша пограничные заслоны, устремились к Ленинграду, Москве и Киеву. Танковые клинья хищно вытягивались вдоль магистральных шоссе, стремясь рассечь и окружить пограничные группировки советских войск. Эскадры люфтваффе раз за разом обрушивали свой смертоносный груз на аэродромы и походные колонны РККА, как будто задавшись целью уничтожить все живое на Земле.

Только на флангах огромного, вновь образовавшегося фронта царило относительное затишье – Финляндия и Румыния запаздывали с развертыванием своих группировок. Правда, в этих странах находились и немецкие войска, но горнострелковый корпус «Норвегия», под командованием «героя Нарвика» генерала Дитля, ограничился тем, что переместился из норвежской провинции Финмарк на территорию Финляндии в район порта Петсамо. Взяв под охрану порт и стратегические никелевые месторождения, горные стрелки, в полном соответствии с планом, стали зарываться в каменистую почву Лапландии (что само по себе тянуло на подвиг и требовало от войск нетривиальной инженерной подготовки и использования горнопроходческой техники), не проявляя никакого желания продвигаться дальше. В Румынии же войска армейской группы генерала Листа все еще заканчивали сосредоточение после переброски с Балкан и лишь готовились к предстоящим боям.

Ганса все эти стратегические маневры заботили мало. В три часа ночи его разбудили, и он вместе со всем личным составом батальона выслушал краткое обращение фюрера, начинавшееся словами: «Солдаты Восточного фронта». Бестманн, зачитав воззвание по бумажке с помощью ручного фонарика, выразил надежду, что солдаты разведывательного батальона достойно проявят себя в грядущей войне и исполнят свою клятву верности перед фюрером и долг перед Фатерландом, после чего распустил всех досыпать. Нойнер, зевая так, что всерьез рисковал вывернуть себе челюсть, отправился к себе. Походя далеко и надолго послав Феликса, который подскочил к нему с явным желанием обсудить политические новости, Ганс забился к себе в палатку и благополучно проспал там до утра.