— Как я уже сказал, мадам Фонтейн начнет уроки сегодня.

— Сегодня?! — дружно запротестовали все.

Мейсон посмотрел на Хасима, чья улыбка, казалось, говорила: «Положи этому конец».

— Да, сегодня. И судя по тому, как вы вели себя только что, нельзя терять ни минуты.

Его решительное распоряжение было встречено с неудовольствием, но вслух никто ничего не произнес.

Мейсон глубоко вздохнул, впервые после смерти Фредди чувствуя себя хозяином своей судьбы. Он твердым шагом вышел из-за стола.

— Дядя, можно я спрошу? — Вопрос задала Луиза, что не удивило его, ибо ему была известна ее дерзость, но сейчас его поразили ее мягкий тон и милая улыбка.

— Да?

— Я понимаю, что вы наняли мадам Фонтейн с наилучшими намерениями, — сказала она, улыбаясь ему и даме, о которой шла речь. — Но что будет, когда кто-нибудь узнает о ее присутствии здесь? Узнает, что вы наняли…

— Обыкновенную проститутку? — подсказала Беа с такой же сладкой улыбкой на лице.

Луиза с досадой посмотрела на сестру и закончила свою фразу более приличным выражением:

— Скажем, леди с сомнительной репутацией для нашего обучения. Подумайте, как это могут истолковать. — Она деликатно передернула плечами.

Если бы Мейсон не прожил вместе с племянницами целых три месяца, его мог бы задеть невинный вопрос Луизы, но время, когда они могли обмануть его, прошло. Кроме того, вопрос решался просто.

— Никто не будет знать, что мадам Фонтейн бывает в нашем доме, потому что мы никому об этом не скажем.

— А слуги? — возразила Беа.

— Я поручу Белтону предупредить их, что если они не хотят потерять место, то должны соблюдать тайну.

Да и не так уж много у них слуг. Немногие оставшиеся поступили так только из преданности семье.

— Ни слова никому. Или ни у одной из вас не будет дебюта, не будет приглашений на балы, — еще раз повторил он своим племянницам.

— Вы и в самом деле думаете, что мы сможем получить рекомендации? — с благоговением прошептала Мэгги.

Мейсон улыбнулся племяннице, питая надежду, что хотя бы одна из них поймет, что занятия с мадам принесут им какую-то пользу.

— Вам придется доказать патронессам, что вы достойны получить их рекомендации. Судя по тому, что рассказывала мне кузина Фелисити, это может оказаться довольно трудным.

— Но не для нас, — заявила Луиза. Она скрестила руки на груди. — Ведь наша мама везде была желанной гостьей. И нет причины сомневаться… — она остановилась и посмотрела на сестер, — что хотя бы одна из нас получит рекомендации.

— Но нет никаких гарантий, — заметил Мейсон, — что кого-нибудь из вас удостоят такой чести, в случае если одна из вас опозорит семью.

Он замолчал, давая им время осознать услышанное. Девицы придирчиво оглядели друг друга, и каждая нашла у своих сестер недостатки, недопустимые в светском обществе. По тому, как помрачнели их лица, стало ясно, что это им не понравилось.

— Итак, вы даете мне слово? — спросил Мейсон.

Они, хотя и неохотно, кивнули и посмотрели на кузину Фелисити. Мейсон понимал их беспокойство.

— Это была ваша идея, кузина. Что вы скажете? Вы сумеете удержаться и не рассказать вашим знакомым о присутствии мадам Фонтейн в нашем доме?

Кузина Фелисити поджала губы. Ее нахмуренный лоб явно свидетельствовал о том, что от нее хотят слишком многого.

— Даже вашей портнихе, — добавил Мейсон.

— Но, Мейсон, неужели и леди… — начала она, и кружева на ее чепце затряслись.

— Нет, кузина. Никому. Это должно остаться тайной.

У бедной женщины был такой вид, как будто ее попросили появиться на приеме в королевском дворце в прошлогоднем платье. Мадам Фонтейн подошла к ней и ласково тронула за плечо.

— Подумайте о судьбе моего несчастного слуги. Я точно не знаю, но в Париже ходили слухи, что ему вырвали язык за то, что он проговорился и выдал какие-то секретные сведения. — Мадам Фонтейн вздохнула. — Очень опасно быть неразборчивым при выборе знакомств.

Мейсон едва не расхохотался, увидев, как кузина Фелисити сглотнула и покосилась на стоявшего в углу Хасима, который с негодованием взирал на свою хозяйку. В ответ она чуть заметно пожала плечами, как бы говоря ему: «Прости, друг мой». Выражение глаз Хасима не смягчилось, но он немного расслабился, давая понять, что хотел бы сказать: «Мы еще поговорим об этом».

— Так что вы скажете, кузина Фелисити? Теперь, кажется, будущее девочек зависит от вас, — настаивал Мейсон.

Она тихонько вздохнула, сдаваясь.

— Если ты так настаиваешь, Мейсон. Ты можешь мне не поверить, но многие мои друзья считают, что я храню секреты как каменная скала.

Беатрис неприлично фыркнула.

Все взгляды обратились на нее.

— А что? — спросила она.

Мейсон покачал головой. Мадам Фонтейн, бесспорно, предстояло потрудиться. Заложив руки за спину, он задумался над их видимым согласием. Ему следовало бы помнить, что его племянницы так легко не сдаются.

Снова заговорила Луиза:

— Все это хорошо, мы будем молчать, но как насчет нее? — Она указала на мадам Фонтейн словно на какой-то незнакомый предмет на обочине дороги. — И его, — продолжала она, поводя носом в сторону Хасима. — Они не очень-то похожи на тех, кто обычно гуляет по Эшлин-сквер. Кто-то обязательно заметит, как они приходят и уходят, особенно в таком виде. — Она выдержала паузу. — Если вы не знакомы со всеми нашими соседями, дядя, поверьте мне, ни один из них не обладает способностью кузины Фелисити «молчать как каменная скала. — И она улыбнулась пожилой даме, как будто сделала ей комплимент.

Хотя Мейсону не понравился тон Луизы, он был вынужден с ней: согласиться. Мадам Фонтейн выделялась в толпе, хотя, возможно, в другом платье и с более простой прической она не будет так заметна. Но Хасим? Мейсон сомневался, что можно переодеть гигантского сарацина. Он решил рассмотреть каждую проблему отдельно.

— Моя племянница права, мадам. Завтра я бы попросил вас приехать ровно в семь…

— В семь?! — в один голос с ужасом воскликнули все. Он с неудовольствием заметил, что даже мадам Фонтейн присоединилась к их хору.

— Да, в семь. Однажды один очень мудрый человек сказал что-то о ранней птичке, которой достается червячок. Мы не можем терять время, потому что до начала сезона осталось меньше месяца, — твердо заявил он и, не услышав новых жалоб, кроме неразборчивого ругательства Беа, сидевшей в углу, продолжил: — И я попрошу, мадам, чтобы вы завтра утром были одеты более подобающе для учительницы, обучающей молодых аристократок.

Единственным возражением с ее стороны была приподнятая изящная бровь. И Мейсон понимал, что это не относится ни ко времени, ни к ее манере одеваться. Райли, вероятно, удивилась, где это он собирается найти молодых аристократок.