Как и любой трудоемкий процесс, выращивание в специальных искусственных условиях редких экзотических цветов не приносило баснословных доходов, как это могло показаться непосвященному человеку с самого начала. И хотя конечный продукт стоил весьма и весьма недешево, прибыль от него была не очень большой. К тому же само производство требовало, кроме терпения, достаточной квалификации как руководителя, так и работников, а какое-либо силовое вмешательство в дело со стороны могло его только окончательно и бесповоротно разрушить.

Таким образом, организованные криминальные структуры заинтересовать этот вид бизнеса мог с большой и большой натяжкой. Я, во всяком случае, не была склонна так считать. Криминалитет тяготеет к тем видам деятельности, которые при самых минимальных затратах и квалификации быстро приносят максимальную прибыль. А связываться с людьми, по многу месяцев ковыряющимися в цветочных горшках, для них смысла не было.

Гораздо проще было, выражаясь словами самого же Соболева, в южных республиках бывшего Советского Союза «закупать охапками дикие цветы по тридцать копеек за кило и продавать здесь по три рубля за штуку». Дело же, которым занимался мой клиент, требовало постоянных инвестиций. И именно сравнительно скромные доходы и заставляли хозяина «Эдема» большую часть платежей проводить тем самым пресловутым «черным налом».

Конкуренты как таковые у «Эдема» тоже практически отсутствовали. Поэтому мысленно на первых порах версию нападения как акцию со стороны коварных соперников я отодвинула на последнее место. Но оставался сам Соболев как человек, личность и самодостаточная причина для нападения. Однако и здесь ни из тех сведений, которые Соболев рассказал о себе сам, ни из того, что мне удалось получить методом целенаправленного расспроса, не следовало, что он мог кому-то чем-то помешать. Совладельцев фирмы у него не было, кредиты он не брал, долги не делал сам и никому в прошлом в долг крупных денежных сумм не давал. Также он не был свидетелем преступлений, за что ему могли бы желать смерти.

Что же касается таких древних, как сам мир, поводов вроде ревности и женщин, то Соболев, не задумываясь, решительно и твердо отверг и эти версии. Однако угроза его безопасности существовала абсолютно реально, и события сегодняшнего дня были неоспоримым тому доказательством. Все это ставило меня в совершенный тупик: и слежка от самого ресторана, и поджидавшая в подъезде засада, неожиданная болезнь «надежного» охранника, из-за которой я, собственно говоря, и оказалась сейчас в полупустом доме на окраине города, и, наконец, кажущаяся полная непричастность моего клиента ко всему происшедшему.

— Итак, Семен Петрович, — завершила я наш разговор, — значит, вы не представляете, кто мог бы стоять за нападением?

— Нет, — отрицательно покачал головой Соболев.

— И никаких требований на манер вымогательства денег или чего-нибудь другого вы не получали?

— Не получал.

— Ясно, — произнесла я, хотя ничего ясного для меня как раз и не было.

— Что?

— Если что-то делается, значит, это кому-то требуется, — уклончиво сказала я.

— И кому?

— Пока не знаю.

— Вы принимаете мое предложение?

— Да, — ответила я.

Я уже сильно симпатизировала Соболеву. К тому же мой опыт частного охранника показывал, что очень часто сложное и чрезвычайно запутанное дело в итоге оказывалось до банального простым.

— Что вы предполагаете делать? — спросил Соболев, когда мы окончательно обговорили финансовую сторону вопроса.

— Сначала — подождать, пока нападавшие не предъявят своих требований.

— А если не предъявят?

— Предъявят, — заверила я Соболева. — А если они несколько затянут с этим, то придется самим активно войти с ними в контакт.

— Каким образом?

— Видно будет, — уклончиво ответила я.

Частенько я полагалась на интуицию и предпочитала импровизировать по ходу дела. Так и сейчас четкого плана действий у меня пока не было.

За окном уже начинало смеркаться. Я осторожно выскользнула наружу и незаметно, как индеец на охоте, обошла участок вокруг дома. Впрочем, наличие высокого бетонного забора по периметру участка сделало эту задачу не очень-то тяжкой и обременительной. Ограждение скрывало большую часть того, что делалось внутри. Для укрытия это было практически идеальное место. Если не зажигать в доме свет и не производить никакого шума, то снаружи догадаться о наличии кого-либо в доме было нелегко.

Правда, был один существенный недостаток: в случае нападения значительно превосходящих сил противника быстрого прибытия стражей правопорядка ждать не приходилось. Даже вызванные по мобильнику, они наверняка значительное время проблуждают по окрестностям в поиске нужного дома. Впрочем, за время моей частно-охранной деятельности я привыкла не только не рассчитывать на помощь представителей закона, а иногда, в силу специфики проводимых мною мероприятий, стараться как раз избегать их вмешательства.

Снаружи все было спокойно. Соседние дома находились на достаточном удалении и прятались за такими же заборами. В момент, когда я открывала калитку и ворота, на улице вокруг тоже никого не наблюдалось. Все это давало мне некоторые основания считать, что наш приезд и местонахождение здесь оставались никем не замеченными.

— Семен Петрович! Мы остаемся тут, — объявила я свое решение Соболеву, когда вернулась в дом и почувствовала усталость в коленках после насыщенного приключениями дня.

— Насовсем? — спокойно и совершенно без эмоций, словно вышколенный солдат, спросил он.

— Нет. Я, во всяком случае, не собираюсь провести остаток своих дней в этом доме взаперти.

— Даже если этот дом будет наполнен до самых краев прекрасными орхидеями? — В глазах Соболева засверкали веселые озорные искорки.

— Для добровольного затворничества я слишком молода. Но могу твердо обещать вам подумать над этим вариантом, когда стану на тройку-четверку десятилетий старше.

— Но тогда-то вы уж дадите положительный ответ?

— Не могу ручаться за себя в таком возрасте. Однако уверяю, что никогда не забуду сегодняшнего букета. Даже старческий склероз сотрет это воспоминание в самую последнюю очередь. Значительно позже того, как исчезнет из памяти мое собственное имя, домашний адрес и размер нижнего белья.

На этом наш обмен шутливыми любезностями закончился, и мы принялись оборудовать место предстоящего ночлега. Вопреки ожиданию Соболев к факту нашей совместной ночевки под одной крышей отнесся абсолютно спокойно. Буднично и, я бы даже сказала, по-деловому. Мне не однажды приходилось во время охранных мероприятий делить ночлег со своими подопечными. И первоначальная реакция на это представляла собой широчайшую гамму и палитру противоречивых чувств и эмоций. От самых примитивных, вроде рассматривания меня как бесплатного приложения в постели к пакету оплаченных услуг, до возмущения и полного неприятия. Последнее, как правило, со стороны родственников.