Чтобы вытащить бандитов, отряду пришлось снести часть внешней стены.

Когда это случилось, местные жители растащили камни для своих домов, поэтому теперь в стене зияли бреши и большинство галерей исчезло.

Но маркиз не смог ничего ответить, когда Сабра, задыхаясь, воскликнула:

— Он… удивительный! Именно такой, каким я его представляла себе, и… даже… чудеснее!

— Прежде чем расхваливать древности, — деловито заявил Киркпатрик, — предлагаю найти, где лучше всего разбить палатки, и устроиться на ночлег.

Киркпатрик жаждет выпить, понял маркиз. Что ж, его желание вполне осуществимо, не зря же один из верблюдов везет большое количество бутылок вина, а также еды.

Маркиз отдал приказ, и погонщики бросились разгружать животных и устанавливать палатки на свободном участке земли под тощими оливковыми деревцами.

Киркпатрик тем временем нашел себе удобное местечко и бутылку вина, чтобы облегчить ею тяготы пути.

Маркиз увидел, что Сабра жадно смотрит на амфитеатр.

— Может, сходим посмотрим на него, пока не стемнело? — предложил он и был вознагражден одной из ее редких, но лучезарных улыбок.

Идя вместе с девушкой ко входу, маркиз обратил внимание, что она действительно взволнована.

Он подумал, что не многие из знакомых ему женщин были бы так захвачены этими давно забытыми руинами.

Они вступили в амфитеатр и пошли по галереям, где когда-то сидели римские поселенцы, глядя, как люди сражаются с разъяренными хищниками; Сабра унеслась в прошлое.

Она ничего не говорила, но маркиз почувствовал, что девушка унеслась от него в мир, который был для нее так же реален, как тот, в котором она жила.

Читая ее мысли, он понял, что Сабра видит ряды, заполненные возбужденными, кричащими зрителями.

А когда они остановились в центре амфитеатра и посмотрели вниз, на арену, девушка задрожала.

Как наяву Сабра увидела мужчин и женщин, разрываемых на части львами и тиграми.

Она почувствовала запах теплой крови, который пьянил безумствующую толпу зрителей.

Маркиз понятия не имел, откуда он знает, что видит и чувствует Сабра, но на минуту смог увидеть все ее глазами и понял, как это потрясло и испугало ее.

Она не могла бежать от этого зрелища и была вынуждена, точно как те древние римляне, смотреть на этот ужас, происходящий им на потеху.

Девушка пришла без шляпы, и в последних лучах заката ее волосы сияли на фоне голого камня, будто удерживая в себе солнечный свет.

У маркиза мелькнула мысль, что в прошлой жизни Сабра вполне могла бы быть знаменитой царицей Кахеной, которая командовала победоносной армией.

Благодаря ее дипломатии несколько берберских племен забыли взаимную вражду и последовали за ней.

Царица подняла их на восстание против Карфагена и выиграла сражение. Эль-Дьем стал ее штаб-квартирой и был превращен в крепость.

Царица Кахена славилась своей красотой, а благодаря ряду успешных походов становилась все более и более могущественной, всегда возвращаясь в Эль-Дьем с победой.

Но в 705 году мусульмане под командованием полководца Хассана поклялись поставить царицу на колени.

Удача изменила ей, она терпела поражение за поражением, но по-прежнему удерживала Эль-Дьем.

Когда ее войска больше не могли держаться, они умоляли царицу бежать, но Кахена не согласилась.

Когда все погибло, чтобы избежать плена, она вонзила себе в грудь свой меч.

Полководец Хассан отрубил мертвой царице голову и в знак верности послал ее в корзине, усыпанной драгоценностями, халифу Багдада.

Эта вычитанная в книгах история вихрем пронеслась в голове маркиза.

Он подумал, что, если бы Сабра оказалась на месте царицы, она сражалась бы доблестно и никогда бы не сдалась.

И когда маркиз стоял, глядя на девушку, Сабра вдруг сняла свои ужасные очки, и он увидел, что по ее щекам текут слезы.

Непроизвольно, ни о чем не думая, маркиз обнял ее, и девушка уткнулась лицом в его плечо.

— Как… ужасно! Как жестоко! — прошептала она едва слышно, но маркиз различил в ее голосе ужас.

— Бедные… люди! Как они могут… бороться со зверями?

Сабра дрожала, и маркиз понял, что девушка чувствует себя так, будто ее саму разрывают на куски на этой арене.

— Все кончилось, — нежно сказал он, — все кончилось давным-давно. А я думал о том, что в предыдущей жизни вы могли быть царицей Кахеной.

Сабра слушала и дрожала уже не так сильно, когда прошептала:

— Она… стояла до конца… и не… сдалась.

— Не сдалась, — мягко подтвердил маркиз, — она была очень храброй.

— Я буду… думать о ней… а не об… этих несчастных гладиаторах, которых разорвали… на куски и… съели.

Слова отрывисто слетали с ее губ.

— Думайте о себе как о царице Кахене, — посоветовал маркиз. — Я уверен, вы очень похожи на нее, ведь она тоже была красавицей.

Его слова были так неожиданны, что Сабра удивленно подняла голову и посмотрела на маркиза.

Девушка была несказанно прекрасна, освещенная последними лучами заходящего солнца.

Ее длинные ресницы и щеки были мокры от слез. Ее глаза, как он и думал, оказались зелеными с золотыми крапинками.

И глядя на ее дрожащие губы, маркиз забыл обо всем, кроме того, что она — женщина и он держит ее в своих объятиях.

Его губы как-то сами собой прильнули к ее губам.

И целуя ее в этом необычном, населенном призраками амфитеатре, маркиз ощутил вдруг странную уверенность, что это предопределено им с самого начала времен.

У Сабры было точно такое же чувство, и оно так переплелось с ее фантазией, с тем, что она только что видела, что девушка сама уже не понимала, кто она: заходящаяся в крике жертва, пожираемая львами и тиграми, или сама царица Кахена.

В этот момент она твердо знала одно: маркиз подчиняет ее себе и его губы пробуждают в ней неведомые прежде ощущения.

В каком-то смысле эти ощущения были частью ее грез и того счастья, которое девушка всегда мечтала найти.

И когда маркиз крепче прижал ее к себе и его губы, поначалу нежные, стали более требовательными, Сабре почудилось, что он забирает себе ее сердце и душу.

В девушке словно вспыхнул свет, хлынувший сквозь нее живым потоком.

Этот свет был частью маркиза.

И внутри этого света горело пламя огня, и свет этот был так совершенен, так божественен, что Сабра поняла: это то, чего она всегда искала.

Маркиз слегка отстранился от Сабры, чтобы посмотреть на нее, заранее зная, что увидит невероятное сияние в ее глазах.