Поэтому и была вброшена в виде вируса инициатива создания Народного Фронта с тем расчетом, что она дойдет до тех интеллектуалов, что окружают Власть, а через них до Власти. Конечно, опасались, что подвох разгадают – уж очень странно звучит слово «Фронт» в мирное время. Но нет, Власть с радостью повелась, как выразился Ульян, и не только подхватила инициативу, но тут же начала ее внедрять и развивать. Фронт создавался стремительно, инициатива на глазах превращалась в самопародию. Уже во многих городах торопливые чиновники вывесили призывы и плакаты, сорвав к чертям собачьим частнособственническую рекламу. Уже идет повсеместное соревнование местных органов управления, кто больше завербует людей. Апогеем, рассказал Ульян, было то, но что они даже не надеялись: вступить в Народный Фронт стало можно через интернет, а уж интернетчики-то знают, насколько легко можно накрутить, выражаясь их сленгом, то есть зарегистрироваться и десять, и сто раз подряд, указывая подлинные данные своих знакомых и соседей, которые ни сном ни духом не ведают, что записаны в ряды сторонников нового движения.

– И не одного! – усмехнулся Ульян. – Не удивлюсь, если в стосорокамиллионной стране окажется сто пятьдесят миллионов записавшихся в Народный Фронт. И еще сто миллионов – в ополчение.

– Какое ополчение?

Он объяснил: вирус стоит только запустить, чтобы он пробился, дальше он сам работает, рождая клоны – один круче другого.

Ульян перечислил рожденные вирусом политические фальш-программы: Народное Ополчение (коммунисты), Народная Рать (патриоты-националисты), Народные Баррикады (оппозиция), Народная Сила (военные и полиция), Народное Дело (промышленники), Народное Слово (интеллигенты).

– Но ведь это уже порог! – сказал я. – Дальше уже некуда, это же насмешка над людьми и здравым смыслом – причем нестерпимая!

– Пока терпят, – хмыкнул Ульян. И мечтательно вздохнул. – Эх, если бы кто-то начал вступать целыми коллективами, министерствами, городами и республиками, вот тогда бы, может, доперло!

– Как это возможно?

В принципе, легко: решает министр, например, транспорта или торговли, что все, кто в этой отрасли занят, теперь считаются вступившими – сразу плюс миллион, а то и два. Решит глава какой-нибудь республики, что все ее население должно вступить – только пальцем кивнет, еще миллион прибавка. Идею такую мы вбросили, но слишком круто, могут не взять приманку. Мы им даже символ придумали.

И Ульян изобразил на стене корявый знак – что-то вроде галочки.

– Типично канцелярская закорючка. Типа: для чего создан фронт? Для галочки! Но тоже, думаю, не схавают – это совсем уже полными неадекватами надо быть. Как мой папа говорит: потерять представление об окружающей реальности.

Ульян задумался – видимо о том, что у него с представлением об окружающей реальности тоже не все в порядке.

Тут меня осенило.

– Послушайте, а в других странах, там же тоже правители чудесят – это тоже вирусы?

– Как правило. Иначе не наворочали бы столько глупостей. Но и по своей прихоти дурачатся, конечно. В идеале мы хотим добиться всемирного изменения гуманитарного климата: чтобы правители занимались делом, а не сколачивали себе фиктивные группы поддержки. А люди чтобы догадались наконец, как над ними измываются, больше думали и меньше разевали рот. Вот и все.

Я был в состоянии интеллектуального грогги.

Этот мальчик со складными и умными не по возрасту речами перевернул меня. Я понял, что вызрела некая новая сила, которая способна на многое, – и дай бог, чтобы это многое служило целям добра.

Это все так интересно, что, пожалуй, я подожду изменять Вселенную – хочу посмотреть, что произойдет на Земле без моего участия. То есть участие будет, но не то, какого ждут люди, действующие по велению вируса, думающие, что это их веление, это будет не послушное голосование и сование листков в избирательную урну. Я понял, что пора заняться собой с тем, чтобы использовать свои безграничные умственные ресурсы на пользу Человека, а не какого-то фантастического фронта, объединения или союза.

И это будет заодно доказательство моей безграничной любви к Ольге Олеговне. Потому что она тоже Человек, и не только мы с ней Люди, как я говорил ей, но в каком-то смысле она – это я.

…

Двадцать пятое число, осень.

Половина наших выписались, но пришли новые.

Я занят делом: продолжаю создавать Народный Фронт, а параллельно другие объединения.

Рано или поздно, когда все увидят унизительную абсурдность этого безумия, все изменится. Или Люди ужаснутся тому, что с ними сделала Власть, или Власть ужаснется тому, что она сделала с Людьми, или они ужаснутся одновременно, и перестанут морочить друг другу голову, и начнут лихорадочно искать пути к настоящему единению и взаимопониманию.

И тогда я скромно выйду перед всеми и произнесу только одно слово:

«Человек!»

И все поймут меня.

И больше мне ничего не нужно, потому что Любовь у меня и без того есть, а что еще нужно Человеку, даже такому гигантскому, как я?