Межсфирный челн начал взлетать. Тимур этого не видел. Они попали в узкую пещерку, помещение для обслуживающего персонала, – толстая мягкая обивка на стенах, пожелтевшая от времени пластиковая мебель, стол с выцветшими чертежами, разбитый монитор, сломанный кофейный аппарат в углу… Вход в помещение был овальным и закрывался тяжелым мощным люком. Тим навалился на него, с ржавым скрежетом провернул затворное колесо. Потом упал рядом с девушкой и умер, когда его сердце остановилось.

– Джейн Ичевария, – сказала Настька, присаживаясь на край кровати. – Так ее звать.

Константин, устроившийся на стуле возле тумбочки, кивнул, и Серега тоже закивал. Он ходил туда-сюда по палате, похожий на маленького взволнованного воробья.

– Ага, точно, отец Карен так и сказал: Джейн Ичевария. Ну что за странное имя?

– Имя как раз нормальное, – негромко произнес Костя. – Вот фамилия действительно необычная.

Они не принесли цветов, как положено навещающим больного. Где это видано, чтобы иеросолдаты, отринувшие суетное, отдавшие душу Всевечному и военно-космическим силам сфиры, цветы друг другу дарили. И никаких фруктов тоже не принесли, врачи запретили. Хотя Тим быстро шел на поправку и уже мог ходить, не опираясь на палочку, его все еще кормили жидкой кашицей да бульоном.

– У тебя организм был отравлен канцерогенами, – пояснил Костя. – После взлета пещеру водяные испарения заполнили, перемешанные с выхлопами отработанного топлива. Это давным-давно придумали: жидкость в бассейн под взлетающие челны заливать, чтоб их звуком не разносило на кусочки. А воду они из океана накачивали через подземные трубы, там ведь недалеко.

– Так что, считай, легко отделался! – подхватил Серега, садясь рядом с Настькой и несильно хлопая Тима по плечу. – Пока тебя наверх тащили, успел надышаться. Лекарь нам сказал по секрету: чудо, что выжил.

– Божье чудо! – взволнованно подтвердила Настасья, пристально и серьезно глядя на Тимура.

Они ушли, Тим взял с тумбочки электронную книгу, куда был загружен файл с текстом Библы Сокровенной, и долго читал. Вечером появился Паплюх, тайком притащивший плитку черного шоколада с орехами, которую, по его словам, отобрал у Кости – а тому отец прислал в посылке.

– Свезло, – подтвердил Роман слова иеросолдат. – По всему выходит, дщерь сия, Господа отринувшая, жизнь тебе спасла: сделала, бесстыдница, искусственное дыхание уста в уста, сняв костюм, по груди кулаком постучала, еще что, не знаю… В общем, растормошила сердечко, принудила забиться, а после отволокла на поверхность. К этому времени остальным, которые в лифте застряли, удалось по сетке наверх забраться. Сунулись в соседнюю шахту – а лестницы-то и нет, по которой вы спускались. Настька тогда приказала бежать всем наверх и докладывать, а сама осталась дежурить. Но она ж беспокойная… Пока они поднимались, пока связь наладилась и мы с отцом-командиром поняли, что к чему, – вниз как-то пролезла, увидала мертвую Терезу, зал со станцией и рельсами. Выбралась обратно, доложила… В общем, мы десант подняли на борт и полетели к горам, вслед за остальными челнами, потому что Карен решил: узкоколейка туда идет. Ты кушай, кушай шоколад, брат мой по оружию…

– Да мне нельзя, наверное, – возразил Тимур, рассматривая поблескивающую обертку с изображением верославного сфиронавта в скафандре, весело летящего по орбите вокруг сфиры и машущего флажком.

– Можно, там эти… биофлавоноиды, они на сосуды хорошо влияют.

Тимур развернул обертку, отломил кусок, вручил Роману. Откусил и сам. Вкусно – сладко и одновременно горчит, но горечь приятная, от нее слюны сразу полон рот. И орехи на зубах аппетитно похрустывают, щелкают…

– Наши у тебя были, – не то спросил, не то констатировал Рома.

– Ага, – сказал Тим, жуя.

– И Костя, и Акмаль?

– Костя был, Серега и Настька, Акмаля не видел с Толяном. А что?

– Да вот, – Паплюх оценивающе оглядел Тимура, потом кивнул сам себе, будто придя к какому-то решению, и продолжал: – Мы, считай, закончили учебу, потому я теперь тебе это расскажу. Знаешь, что Костя, перед тем как в САВКС поступить, с собой покончить хотел? То есть не просто хотел – пытался.

– Как? Костик?! – поразился Тимур. Казалось невероятным, чтобы изящный, сдержанный, умный Ратмиров…

– Не может быть!

– Да нет, правду говорю.

– Но почему?

– Из-за любви несчастной, почему ж еще. Любовь эта его, когда он ей уже в чувствах признался, схиму приняла, ушла в дальний монастырь, навсегда… Ну, в монахини подалась, у которых обет безбрачия. Он тогда и попытался того… самоубиться, а после вознамерился в отшельники уйти, поселиться в ледяном ските где-то в этой… в земле Вилкса. Это, знаешь ли, Антарктика, там вроде кратер какой-то есть, так в нем около сотни отшельников живет. Вот, но отец его то ли уговорил как-то, то ли просто запретил. После попытался устроить сына в Академию. Тесты-то ПОДовские и экзамены Ратмиров на отлично сдал, но суицидников сюда не берут. Даже отец его митрополит не смог бы ничего тут поделать, но Шахтар взял Ратмирова в свою дружину. Такие вот дела… А Толик? Про него знаешь?

– Рассказывай, – вздохнул Тимур, ожидая чего-то нехорошего.

– Он спортсменом был, чемпионом по борьбе какой-то. На соревнованиях проиграл в финальном бою – и решил сгоряча, что судья подсуживает противнику. Раззадоренный после боя, полез на него прямо там, в зале, схватил, прижал как-то… шею вывихнул и руку сломал, чуть не убил. Это было, когда Толик уже экзамены в САВКС сдал, прощальный бой, так сказать, назавтра ехать надо было. Милицейские скрутили, загребли… а что дальше? Или перементаливание, дабы агрессивность умерить, – а это ж всегда и изменение личности, без этого никак, – или в Гуманитарный лагерь… Тут как раз из Академии запрос им по сфиронету: где такой-то, почему не прибыл на место сбора, есть ли сведения? Ну, милицейские отвечают, как дела обстоят. И назавтра отец Карен самолично прилетает. Поговорил с Толяном у них там в комнате для допросов, а после и увез его. Сказал милицейским: в Академии перевоспитают нарушителя, не волнуйтесь. Вот так вот, брат Тимон.

Он со значением поглядел на Тимура, и тот сказал:

– Теперь Акмаль, да?

– Акмаль. Он с родичами жил на краю Тихоокеанской губернии, неподалеку от лагеря какого-то, где японы-безбожники обретались. С двумя братьями младшими, отцом-старичком и сестрой старшей. На челноке атмосферном летал, легком совсем, хлопок опылял. У них там на востоке, ты знаешь, трансгенный хлопок, и ткань из него можно, и для еды годится… Ну вот, и как-то японы взбунтовались. Вдруг у них такой свих в голове пошел, будто Уклад их чем-то через пищу травит, со свету сживает, но медленно, незаметно. И каким-то своим японистым заковыристым образом они решили: повинны в том фермеры-хлопкоробы. В общем, Акмаль в отлучке был, как вернулся – семья вырезана. Сестра его как раз замуж собиралась, уже день свадьбы назначили… Он из подвала взял оружие – у них на окраине можно разрешение получить простым мирянам, для самозащиты, ведь лагеря рядом. Взял все, что было, а было немало, полетел к соседнему лагерю и там низко над крышами… Давай, в общем, палить по гражданам да динамиты бросать. После опустился, с тремя автоматами пошел по кварталам, стреляя. Потом мирской патруль появился, обезоружили его, вернее, он сам бросил оружие. Японов к тому времени не осталось совсем. И тут выясняется – не те это японы! Понимаешь, Тима? Те, что семью Надировых зарезали, из другого места пришли, и их уже взяли всех. Акмаль, узнав это, вырвался, патрульных расшвырял и убежал. Его полгода найти не могли, в полях затопленных прятался, в горах, сырой хлопок ел… Когда нашли – ровно зверь был, рычал и говорить не мог. После впал в кому на месяц. Как очнулся, его отец Карен в САВКС забрал. Так вот, Тимочка. Про Серегу не знаю я, хотя ты ж в курсе: шебутной он парень, несдержанный, как Настька, мельтешит… наверняка тоже коллизии какие-то случались в жизни. Ну и мы с тобой…