рядом с ней, я резко встал и пошёл на кухню отпить воды, до того пересохло в горле. Напившись пары чашек воды из-под крана, я вернулся в гостиную. Анна по-прежнему сидела в кресле, но уже пребывая в состоянии сна. Посмотрев на часы, чтобы узнать, сколько нам ещё здесь можно торчать без последствий. Время неумолимо шло к рассвету, а значит придётся валить отсюда прямо сейчас же. Еле добудился Анны, но она все ещё едва соображала, что я от неё хочу. Быстро уничтожив следы нашего пребывания вроде примятых накидок на мебели, я взял Анну за локоть, и повёл к двери. Дождь почти прекратился, так что зонт нам не пригодился по пути. Наше прощание было не таким, как прежде. Мы повторили то, что и в том доме. Если бы Анне не хотелось и дальше спать, то наверное наш поцелуй длился бы дольше, насколько я вошёл во вкус. Проследив, что она легла спать (тусклый свет в её спальне был мне в помощь), я быстро вернулся к себе. И меня тоже стало обволакивать чарами сна, чему наверное способствовал прохладный после дождя воздух. Было около десяти часов утра, когда завершилось моё путешествие в царстве Морфея. Выглянув в окно, отметил, что сегодня погода гнула свою линию, начавшую ночью, и стояла весьма пасмурная. И стало даже слегка прохладнее, что я стоя в одних трусах, поёжился, и потирал себя руками по ходу к моим вещам в шкафу. Из тёплых вещей были только джинсы и толстовка с названием любимой группы, а так у меня были футболки с шортами. Привезённые вещи стали так малы, что едва натянул их на себя, и в процессе этого боялся, что порву. А другого ничего нет. Затем я спустился и увидел, что матери опять не было дома. Пошарив в холодильнике, нашёл только пекинскую капусту и нелюбимую мной рыбу. Махнув рукой, я закрыл дверцу. Однако не все так плохо: ведь у меня целая заначка коктейлей, правда тренер предостерегал, что их пить надо дозировано, но мне очень хотелось есть, а идти в торговый центр долго и нудно. Утолив назойливый голод, я стал думать над тем, чем бы заняться. Пребывая здесь какое-то время, рано или поздно начинаешь скучать. Делать было особо нечего: гулять, спать, есть, и собственно, больше ничего. А, и ежедневные тренировки после обеда. В моей душе заскребли кошки по той жизни, откуда мне раньше хотелось убежать. Учиться я любил, друзей не было, но в целом, какое-то общение присутствовало, не бедствовали. Портило идиллию только отец с отчимом, но их-то с нами нет. Я завалился на диван, уставившись бездумно в книгу, найденную на полке в гостиной. Здесь писалось что-то про мотивацию и личностный рост, но смысл все время ускользал от меня. Спустя десять минут бесполезной попытки книга была возвращена на место. Решил я, что ждать тренера не стану, так как к этому времени и сам относительно стал понимать, что мне надо делать. Мой выбор пал на грушу. Побив её пятнадцать минут, почувствовал очередной приступ хандры. Поделав ещё всего понемножку, я пошёл помыться, чтобы избавиться от пота. Спустя десять минут я вышел из ванны, не накинув полотенце на бедра. Вид голого тела почему-то стал веселить меня. В моей комнате, естественно, стояло большое зеркало, но полностью без одежды я в него не гляделся. Если вы видели, как демонстрируют свою форму бодибилдеры на соревнованиях, то вас не затруднить представить, что происходило дальше. Это был самый настоящий акт самолюбования. А любоваться было чем. Вместо парня астеничного телосложения в отражении находился мужчина с мышцами, рельефу которых позавидовал бы сам Арнольд Шварцнеггер. Сколько я не мог поверить, столько увлёкся рассматриванием всего этого. Мои внушительные бицепсы с лопнувшей кожей и грудная клетка могли произвести устрашающие впечатление. И тут хлопнула входная дверь, и я машинально схватился за свою снятую одежду до тренировки, запамятовав, что она впитала литры резко пахнущего пота. И случилось то, чего я боялся. Если штаны в спешке не пострадали, когда я не рассчитывал силу, однако толстовка предательски треснула по швам. Черт! Она мне так дорога, а теперь это всего лишь рванье. Недолго думая, я вышел с толстовкой в руке. Отдал вещь маме, которая пообещала зашить. Не успела мама уйти к себе за иголкой с нитками, так тут же в дверь кто-то постучался. На пороге стояла Анна. Вспыхнувший румянец и взгляд украдкой на мой торс выдавал девичье смущение. Глядел бы целую вечность на подобную реакцию, но я пригласил её в дом. Затем стал рассказывать, что не могу выйти из дому и все в таком духе. На самом деле я мог; в футболке вполне не холодно. Но мне хотелось помучить Анну своим видом. Рассказанное гостью явно огорчило. В поисках компромисса мной было озвучено предложение пройти в мою комнату, пока толстовка не будет готова. И в ответ – никаких отказов, даже наоборот. До этого ей не приходилось бывать в моей спальне, и поэтому Анна с большим удовольствием стала рассматривать мои малочисленные пожитки, на что ушло всего пять минут. И все же её мимолётные взгляды на обнажённые торс не продлили незамеченными. Запоздалая радость из-за порванной толстовки потихоньку переполняла меня, ведь мне льстило такое робкое внимание. То, что случилось после этого меня поразило и только подтвердило мою ночную уверенность в скором развитии событий: она неожиданно толкнула меня сидящего на кровати. Я свалился на спину, и она всем своим телом легла на моё. Её это явно забавляло, так как с её губ не сходила хитрая улыбка, а с глаз – огонёк. Её руки сплелись с моими, и губы коснулись моих. То, что мы делали явно можно назвать «учились они всем азам оральных ласк». Просто целовались, но по-разному. Может, мы дошли бы и до более смелых форм занятий любовью, но нас прервал крик матери о том, что она закончила латать вещь. Ну и славно, мы ещё только начали, рано ещё заходить дальше в наших отношений. Но судя по лицу Анны, что приобрело недовольное выражение лица, так рассуждал только один из нас. На прогулке я спросил, что это на Анну нашло. Вместо ожидаемого свойственного ей постоянного смущения, она театрально выдержала паузу, с улыбкой глядя мне в лицо. – Я когда-то нашла книгу в маминой библиотеке, где рассказывалось о технике поцелуев и не только, и это произвело на меня огромное впечатление, но не с кем было