Кладем ягоды в прочную, не протекающую посуду (два бизоньих черепа, один — кастрюля, другой — крышка) и ставим поближе к огню,

День за днем жидкость в сосудах бродит; приложив ухо, можно даже услышать, как она булькает. Мы в нетерпении ждем не дождемся, когда можно будет попробовать, что у нас получилось!

Наконец наступает долгожданный момент.

Медвежонок, больше всех нас знакомый со светской жизнью, предлагает устроить черничную вечеринку — праздник по всем правилам.

Мы скармливаем дедушке Пузану остатки вяленого мяса из наших котомок, а после ужина даем попробовать наш знаменитый черничный ликер.

Учитель, не чинясь, выпивает почти целый череп и к заходу солнца уже весьма навеселе.

Мы разводим костер, залезаем под шкуры и притворяемся спящими.

— Спокойной ночи, дедушка Пузан! — произносит Медвежонок невинным голоском.

— Славные детки, — бормочет старик. — Так бы и всегда. В походе нужно ложиться пораньше.

Меховой мешок содрогается от громоподобной отрыжки; учитель закрывает один глаз, потом другой и наконец начинает храпеть.

Мы по опыту знаем, что после обильной еды, да еще и возлияний, он до утра не проснется. Наконец-то можно начинать черничную вечеринку!

Березка, как рачительная хозяйка, предлагает выпить два черепа черничного соку, а остальные восемь взять в дорогу.

Медвежонок, наоборот, хочет кутнуть на славу и подначивает выпить восемь и оставить два.

Умник подходит с научной точки зрения: все зависит от того, сколько градусов в ликере, а поскольку нужных приборов под рукой не оказывается, он приступает к опытным испытаниям, то и дело прикладываясь то к одному черепу, то к другому. Он с такой основательностью проводит опыт, что вскоре валится на землю, как пустой мешок.

— Слабак! — презрительно хмыкает Щеголек и ради прекрасных глаз Неандерталочки начинает бить в чудесный дубовый барабан, обтянутый шкурой бурундука, с кремниевыми колокольчиками. Барабан этот стоил целое состояние: три мешка обработанных кремней и десять кусков розового кварцита.

Я колочу дубинкой по дуплистой березе.

Медвежонок и Морж дуют в супермодные флейты (тростниковые, с несколькими дырочками); Рысь присоединяется к группе ударников — трясет, как одержимая, полую трость, куда насыпаны камешки; Попрыгунья водит палкой по лосиным рогам.

И все поют.

Все! Сорока тоже.

Пока его скрипучий голос пропадает в общем хоре, лишь одинокий рев возмущенного мамонта доносится с дальних холмов, но когда наш соловушка запевает соло, вся долина оглашается рычанием и воем.

Черничная вечеринка в разгаре: никогда в жизни мы так не веселились!

Ко всему прочему обитатели тундры так напуганы гвалтом, который мы подняли, что не осмеливаются приближаться даже тогда, когда костер догорает.

Старый облысевший бизон на далеком холме только жалобно мычит:

— Му-у… эти детеныши ледниковых людей когда-нибудь ложатся спать?

— Совсем распоясались! — вторит ему старый лось, которого мучает мигрень. — Позволяйте детям засиживаться допоздна, и увидите, чем это кончится!

Праздник длится всю ночь, на рассвете мы все еще играем и поем.

С первыми лучами солнца дедушка Пузан шумно зевает.

Тогда мы впопыхах бросаем музыкальные инструменты и забираемся под шкуры, притворяясь спящими.

Учитель вылезает из мехового мешка, потягивается, рыгает, чешет нос и наконец говорит:

— Славные детки, до сих пор еще спят!

Погребенные под шкурами, мы с трудом сдерживаем смех.

В рассветной тишине слышится только сонный голос Умника:

— Дедушка камень плавает… Пузан тонет… То есть я хочу сказать… дедушка Пузан плавает, а камень тонет… Но почему? Почему?! С ума можно сойти…

Мы проспали весь день и всю ночь, а когда проснулись, нас ожидал неприятный сюрприз: наши съестные припасы, и без того скудные, исчезли совсем!

Дедушка Пузан рассказывает, что, пока мы спали, на лагерь напала стая волков.

Но ему никто не верит.

— Ненасытная утроба… — ворчу я.

— Что же нам теперь делать? — разводит руки Молния, — Озеро огромное. Остается одно: вернуться домой.

— Вернуться? — каркает дедушка Пузан. — Никогда! Мы не можем вернуться, не выполнив программу. Взаправдашний поход — дело серьезное.

— Да, согласны. Но как же нам переправиться через озеро? — вступаю я.

— Бульк… дедушка Пузан плавает… камень тонет… бульк… — бормочет Умник, мечась в беспокойном сне.

Потом вдруг вскакивает и кричит во все горло:

— Ура! Нашел! Камень маленький и тяжелый, а дедушка Пузан — большой и жирный… поэтому… поэтому…

— Что — поэтому? — одолевает нас любопытство.

— Поэтому… вот что: тело, погруженное в жидкость… получает…

— Что получает? Говори.

— Может быть… может быть, оно получает толчок…

— Кто же его толкает? Там, под водой, я никого не видела, — удивляется Блошка.

— Дай договорить. — Умник чешет свою бородку. — Итак, тело, погруженное в жидкость, получает… толчок… да, толчок, который его выбрасывает на поверхность, и…

— И?..

— Да откуда же мне знать! Факт тот, что оно плавает… как вон то бревно…

— Ничего себе открытие. Все и так знают, что бревна плавают.