— К сожалению, больше бабушке не получилось побывать в Париже, о котором она мечтает по сей день. Еще в подростковом возрасте я пообещала её туда свозить...И обязательно это сделаю, но пока нашей традицией стали именно эти круассаны в преддверье Нового года.

Даниэль хмыкнул, выслушав меня, не перебивая и лишь сказал:

— Поэтично.

А тем временем шоколад уже был растоплен под умелыми руками мастера.

Даниэль стал расспрашивать о моем детстве. Когда в студии послышался первый смех, я не поверила своим ушам. Он стал забавно: с чувством, с тактом, с расстановкой рассказывать почему и как стал шеф-поваром. И как-то быстро забылось зачем нам так необходимо, словно это было смыслом жизни или глотком воздуха, задеть друг друга, обязательно оставляя после себя след.

Сейчас в студии ощущалась легкость и беззаботность, которая пахнет темным шоколадом. Спустя бесконечное количество шуток и фраз, от которых в порыве самых положительных эмоций текут слезы из глаз, я заметила милые ямочки на его лице. Они были видны даже сквозь небритость, когда мужчина открыто и действительно по-настоящему стал улыбаться.

Так можно и влюбиться.

У нас получилась достаточно слаженная работа: Даниэль подготовил начинку, я разрезав тесто на треугольники и, свернув их калачиками, поставила в духовку.

Решив прибраться, пока пекутся круассаны, пакет с мукой разорвался у меня в руках, вознося в воздух белые клубни. Прокашлявшись, я увидела испорченную коричневую водолазку Даниэля и уже приготовилась извиняться, но вдруг мужчина схватил горсть муки и метнул в меня, пачкая лицо.

Это война. Кровопролитная и беспощадная.

Взяв такую же горсть, возвратила должок своему обидчику, но тот, смеясь увернулся. Так мы и играли в снежки мукой, гоняясь за друг другом по всей кухне между столами.

— Попалась, — крепкие руки обвились вокруг меня, не давая пошевелиться.

— Пусти, щекотно, — играючи я извивалась в его объятьях, пока хватка не стала сильнее, и уже плотно прижималась спиной к мужской груди.

— Так какого это... — горячее дыхание опалило щеку, а его тембр голоса, что резко понизился и стал тягучее мëда, заставил замереть на месте, — трахать себя моим членом?

По телу прошла предательски приятная дрожь возбуждения от его слов. Но я не дала ей себе насладиться и вырвалась из его захвата, резко развернувшись. Так я думала. А на деле мое слабое женское тело подвели к столу и создали капкан из рук по бокам.

Где-то я сегодня нечто подобное уже видела...

— Не знаю. В тот вечер я нашла чем себя развлечь поинтереснее. Но я обязательно верну тебе его и тогда расскажешь, какого это... — я довольно ухмыльнулась в конце, удовлетворенная своим ответным выпадом.

— Не нужно. Оставь себе. Зачем мне два.

— О, перестань, —перебила я его. — Перестань говорить об этом как будто он твой.

Даниэль немного навис надо мной, от чего хотелось сильнее вжаться в стол, и чуть склонил голову на бок. Карие глаза почти почернели и их омуты затягивали, засасывали, как в черную дыру, где одна притягательная неизвестность.

— Моя очень хорошая знакомая владеет несколькими секс-шопами по городу. А также она занимается изготовлением разнообразных фаллоимитаторов... — издевательски медленно говорил он, тянув с развязкой. — И ,конечно же, нужна была живая модель.

Он многообещающе замолчал, ожидая пока мои шестерёнки в голове начнут свою активную работу. С наслаждением и упоением карие глаза наблюдали всё буйство эмоций и стадий от отрицания до принятия, которое сопровождалось ярким румянцем на моем лице.

— Только не говори, что...

— Да... — его широкой улыбке позавидовал бы сам чеширский кот.

А я нервно сглотнула, пытаясь прогнать картинку перед глазами, где на дне коробки лежит тот самый подарок.

— В натуральный размер? — почти пропищала я.

— И форма и размер ... Прям как у настоящего, — его взгляд горел.

Внутри всë закипело, словно кто-то пустил раскалённую лаву по моим венам.

— Даниэль, — голос охрип, воздуха не хватало, а я всё ближе видела его губы и могла смотреть лишь на них. — Зачем тебе всё это? Ты же говорил, что я не вписываюсь в твой сформировавшийся вкус?

Он кивнул.

— Ты рвешь к чертям все мои шаблоны. И этим прекрасна и желанна.

Сжав бедра, поняла, что вожделение сковало меня своими крепкими цепями, прямо как этот невероятный, просто безумно наглый и такой сексуальный хам.

— Что на тебе под одеждой? — его взгляд пожирает, осушает до дна, спускаясь от моего лица вниз по шее, ключице, гриди и обратно.

—Чёрное, — сглотнув, еле произнесла я.— Чёрное бельё.

—Хорошая девочка, — я прикрыла глаза наслаждаясь как томно невинная похвала прозвучала из его уст, а горячее дыхание коснулось щеки. — Опиши его.

Боже...

— Верх — бралет...

— Это без каркаса? — кончик его носа стал медленно водить по ушной раковине.

— Да. Чисто кружево, — в горле пересохло. Мурашки забегали по позвоночнику, ощущая тяжелое мужское дыхание совсем рядом. Глаза прикрыты, а голова чуть откинулась назад, наслаждаясь происходящим. — Чашечки треугольной формы...

— Твоя грудь безумно аппетитно выглядит, даже в этой изумрудной блузке. Я представляю, как она... Когда не обременённая ни каким материалом. Нежная... Прекрасная... — шептал он, дразня шею своим дыханием. — Сочная... А соски чуть темнее оттенка твоих губ. Я прав?

— Даа... — я протяжно выдохнула, разгоряченная похотью и его близостью.

Он умело подбирал слова, что вкачивали в меня бешеную дозу алкоголя и возбуждения, наполняя тело приятной негой.

От этих ощущений и от мужчины, что мне их дарил — невозможно было отказаться.

Даниэль чуть отстранился и нежно двумя пальцами взял меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Можно?

Я не сразу поняла, о чем он просит разрешение, но готова была согласиться на всё в этот момент.

Продолжая острым взглядом приковывать к себе, он пальцами одной руки начал медленно расстёгивать мою блузку. Дыхание прерывалось каждый раз, когда освобождалась очередная петлица. Голая кожа, что больше не была прикрыта лёгкой тканью, горела.

Даниэль опустил глаза на бюстгальтер. Еле касаясь кончиками пальцев, он проводил по тонкому кружеву сверху чуть задевая кожу.

— Очень красиво.

Соски затвердели, выдавая мое и так плохо скрываемое возбуждение.

Его безумный взгляд в этот момент, стал той самой точкой, после которой я поняла, что возрата нет. Канула в пропасть и лечу в неизвестность, манящую тьму,