— Я полагаю, мы должны быть благодарны ему и его людям. Если бы не они, мы бы не пили такой бренди. Меня удивляет, что наш губернатор Клерберн не в состоянии справиться с ними. Конечно, он делает все, что может, но, похоже, никто всерьез не хочет их останавливать. Должен признаться, меня беспокоит, что у Лаффита такая хорошо вооруженная шайка. Если англичане смогут завербовать Лаффита и его людей… — Доминик задумался, а потом очень серьезно закончил:

— ..Бог знает, сколько неприятностей они, способны навлечь на Луизиану. Ройс кивнул:

— По крайней мере, — сказал он задумчиво, — генерал Джексон довольно успешно действовал на Хорсшоуденте. И мы больше не боимся мародеров-индейцев из бухты. Помнишь, что было прошлым летом в Форт-Мимс? Я рад, что генерал сумел дать отпор британцам.

Возбужденно блестя глазами, Захарий выпалил:

— Бог мой! Посмотрел бы я на британцев, которые захотели бы атаковать Луизиану! Здорово бы им досталось!

Доминик поднял голову:

— А ты не забыл, что многие думают не так, как ты, и были бы рады англичанам? Там осели многие британцы. Ты ведь тоже по происхождению британец. Разве твой дед — не британский офицер?

На лице Захария появилась растерянность.

— Да, пожалуй. Но это было так давно. И Лисса, и я — мы американцы и не храним верность Англии.

— Ты напомнил мне, — вмешался Ройс, посмотрев на Доминика, — нашего знакомого из Лондона — Джулиуса Латимера, который часто бывает в Америке. И сейчас он здесь, у друзей, которые живут неподалеку от Батон-Ружа.

При упоминании имени Латимера лицо Доминика переменилось: с него слетела благодушная веселость, а в глазах зажглись недобрые огоньки; его лицо словно внезапно окаменело.

— Джулиус Латимер здесь? — повторил он тихо. — И ты только сейчас говоришь мне об этом? В канун моего отъезда?

Наблюдая за Рейсом и Домиником, Захарий подумал, что они забыли о его присутствии. Он удивленно смотрел на замкнувшееся, потемневшее лицо Доминика, в котором трудно было узнать приятного джентльмена, который очаровал его в этот вечер: Захарию он напомнил гибкую пантеру, готовую к прыжку. Нервно сглотнув, юноша проговорил в напряженной тишине:

— А вы знаете мистера Латимера? Словно только сейчас заметив его присутствие, Ройс и Доминик уставились на молодого человека. Лицо Слэйда изменилось: красивые черты его лица расслабились и вновь стали привлекательными. Он ответил:

— Да. Можно сказать, я знаком с Латимером. Однако, — добавил он насмешливо, — в последний раз, когда я с ним виделся, я смотрел на него сквозь мушку дуэльного пистолета.

Захарий задохнулся от такого ответа, и немой вопрос застыл у него на лице. Но он был слишком воспитан, чтобы высказать его, и Доминик пожалел его:

— Несколько лет назад мистер Латимер и я не сошлись во мнении по поводу одной, ну, скажем, леди. Мы решили дать отдушину нашим чувствам на поле чести.

— И Доминик проделал аккуратненькую дырочку на правой руке Латимера, — сказал Ройс с явным удовлетворением. — Но, к несчастью, этим дело не кончилось. Через два дня Дому устроили засаду и напали на него, когда он возвращался из игорного клуба. Его сильно избили. Мы подозревали, чьих рук это дело, но доказательств не было.

— Ox, — выдохнул Захарий и, робко взглянув на Ройса, сказал:

— А я всегда удивлялся, почему вы так пренебрегали Латимером. Он был так вежлив с Лиссой и со мной, несмотря на то что мы должны ему деньги. А ваше отношение к нему ставило меня в тупик.

— Вы должны этой свинье деньги? — резко спросил Доминик.

— К сожалению, — кивнул Захарий, слегка покраснев. — У мистера Латимера расписка моего отца, давно просроченная. И Латимер был так любезен, что не требовал немедленной платы, хотя имел на то полное право. Но если он потребует деньги, я понятия не имею, где мы возьмем столько.

— Пока не беспокойся, — сказал Ройс, — а если он начнет приставать, давить, приходи ко мне.

— Или ко мне, — протянул Доминик. — Латимер мне кое-что задолжал, и мне будет нетрудно заодно уладить и ваши дела, — он натянуто улыбнулся, — так что доставь мне такое удовольствие.

Благодарный и смущенный, Захарий, почти заикаясь, сказал:

— Спасибо, но Лисса говорит, что мы все свои проблемы должны решать сами.

— А ты ничего не говори ей о моем предложении, — посоветовал Доминик, а потом, меняя тему беседы, насмешливо добавил:

— Да, что касается твоей сестры: почему, в конце концов, она не разрешает мне даже взглянуть на ее лошадь, на Фолли?

Захарий ухмыльнулся; улыбка омолодила его и без того юное лицо.

— Вы вывели ее из себя, — признался он. — После вашего ухода она была в ярости. Ни Этьен, ни я не могли близко подойти к ней в тот день.

— Разве это не обычное ее состояние? — спросил недоверчиво Доминик.

— О нет! — засмеялся Захарий. — К Лиссе не подходи, когда она не в начищенных перышках или если речь заходит о продаже Фолли. — Лицо его стало серьезным. — Если бы мы даже не зависели от заработков на этом жеребце, Лисса все равно никогда бы его не продала. Это ее конь, она его воспитывала с самого рождения и слишком его любит!

— О, это звучит так сентиментально! — не без иронии сказал Доминик. — Я не знаю точно, что вы задумали, но без больших денег вам не поможет даже такая лошадь, как Фолли. — Он с сочувствием посмотрел на Захария и продолжил:

— Ни один уважающий себя коневод не пригонит своих лучших кобыл в Уиллоуглен. Я не хотел бы вас обидеть, но до тех пор, пока это имение не будет приведено в порядок, вы не сумеете привлечь тех, кто разводит лошадей. — Улыбка затаилась в уголках его губ. — Особенно если их станут приветствовать лопатами, полными навоза, и словами, которые мне довелось выслушать сегодня утром.

Доминик, конечно, задел Захария за живое. Но тот не мог отказать ему в справедливости его слов и в итоге признался:

— Все так, но у нас нет другого выхода, как попытаться. Лисса говорит…

— «Лисса говорит», — повторил за ним Доминик, — а что ты сам думаешь?

Не привыкший высказывать свое мнение, Захарий вдруг начал длинную речь.

К сожалению, его старшие товарищи не подумали, что возможности их юного сотрапезника намного уступают их собственным, и с удивлением обнаружили, что Захарий совсем захмелел. В таком состоянии он не мог ехать домой, даже если бы усидел в седле.

Ройс и Доминик заспорили, кто проводит начинающего пьяницу. Наконец последний заявил:

— Нет нужды тащиться обоим, и поскольку мои чемоданы уже собраны, а твои нет, возвращайся в Дубовую Лощину.

Ройс успел влить в себя изрядное количество бренди и потому несколько осоловело посмотрел на Доминика:

— Ты думаешь, мне следует заставлять слуг в час ночи упаковывать вещи?