А Клавдий наоборот, от души веселился, не выпуская из рук кубка. Он сдвинул на лоб маску, чтобы удобнее было поедать угощение. Его туника и пол вокруг покрылись пятнами рубиново-красного вина. Он щипал многих женщин за их округлости, не обращая внимания на то, что пачкает вином наряды. Остановившись перед королем, Клавдий отвесил ему преувеличенно низкий поклон и чуть не упал на колени. Начал произносить речь заплетающимся языком, но король прервал его. Тогда Клавдий схватил за руку Гертруду и потащил за собой, заставляя ее присоединиться к пьяному веселью. Она, с притворной неохотой, покинула кресло возле мужа, надеясь утихомирить Клавдия, потанцевав с ним. Лицо короля Гамлета помрачнело.

Этот драматический инцидент был лишь одним из представлений той ночи. Тогда меня больше интересовал мой собственный спектакль. Я передвигалась по залу в темно-синем плаще и простой маске, наблюдая за своими актерами. Гильденстерн явился в черном плаще и в маске с клювом. Кристиана порхала в ярко-красном платье и в длинной накидке. Музыканты начали играть, и придворные разбились на пары, чтобы танцевать торжественную павану[5]. Я очутилась перед Гамлетом, который носил маску, украшенную двумя лицами.

– Добрый вечер, лорд Янус, – сказала я, вспомнив о странном амулете, который принц подарил мне в саду.

– Ты потанцуешь со мной, прячась здесь, у всех на виду?

– Это противоречие приводит меня в восторг, – ответила я. Взяв руку Гамлета, я ощутила, что он предвкушает удовольствие, как и я сама. Затем, в вихре танца, я услышала звонкий смех Кристианы.

– Поддастся ли красная птичка во́рону? – громко спросила я Гамлета. Маски давали нам возможность разговаривать, не привлекая внимания окружающих.

– Если она это сделает, он ее проглотит, я знаю, – шепнул Гамлет мне в ухо, отчего у меня по спине пробежали мурашки.

Затем мы обменялись партнерами, и мне пришлось танцевать величавый бранль с нервным Гильденстерном, который путался в своем длинном плаще.

– Вижу, вы не сводите глаз с красной птицы, – сказала я ему.

– Мне кажется, она чистит свои перышки именно для меня, – похвастался Гильденстерн. Он пытался изобразить акцент, отчего я чуть не рассмеялась.

– Кто это может быть? – Я дразнила его, потому что считала, что никакой маскарадный костюм не может скрыть манеру Кристианы себя вести. Но Гильденстерн, казалось, был озадачен.

– Какая-нибудь прекрасная дама, новенькая при дворе, – ответил он, не сводя глаз с Кристианы в красном наряде. Она танцевала со многими мужчинами, и явно искала Розенкранца под каждой маской. Но Розенкранца не было на балу, потому что Гамлет послал его куда-то с каким-то бессмысленным поручением.

Я танцевала с одним полным, но проворным джентльменом, когда увидела, как Кристиана покинула зал, в развевающейся у нее за спиной красной накидке. Гамлет знаком показал мне, что Гильденстерн последовал за ней. Сославшись на уставшие ноги, я покинула своего партнера и выскользнула из сырого, задымленного зала. Легким шагом прошла через внешний двор, миновала ворота, пересекла луг и присела среди тростника возле ручья.

Гамлет, бесшумный, как туман, вскоре присел рядом со мной. Ночь была сырой и прохладной. Облака скрыли луну, и дерево ивы окутала темнота. Но Кристиану можно было разглядеть, ее красный плащ, который слился в объятии с другим плащом.

– Смотри, как рыба сначала щиплет, а потом заглатывает наживку! – в восторге прошептал Гамлет.

– Да, оба прочно попались на крючок, – согласилась я.

Я воображала, что Кристиана и Гильденстерн вскоре обнаружат обман. Ожидала, что они узнают друг друга и со смущенным смехом разожмут руки. Но у нас на глазах фигуры в плащах опустились на землю, не разжимая объятий. Мне стало стыдно.

– Нам не следовало видеть эти страстные объятия, – прошептала я.

– Тогда давай задернем занавес и скроем эту сцену, – предложил Гамлет.

Мы ушли и молча вернулись в Эльсинор. Я отвернулась от губ Гамлета после одного целомудренного поцелуя, и мы расстались на ночь.

Вместо того чтобы вернуться к танцам, я пошла в свою комнату, разделась и приготовилась лечь в постель. Я слышала вдалеке шум веселья, хотя уже было очень поздно. Хотя я по-прежнему ненавидела Кристиану, мне не доставила радости устроенная мною ловушка. Я металась на кровати, не в силах уснуть. Несколько часов спустя, когда я услышала легкие шаги, я подошла к двери и успела увидеть идущую мимо Кристиану. Перья ее погнулись, а плащ испачкался в грязи. На ее щеках горел яркий румянец, а волосы растрепались.

На следующий день, когда я сидела среди дам в галерее королевы, явился Розенкранц и стал ухаживать за Кристианой. Она задыхалась, робела и заливалась румянцем. Розенкранц недоумевал, а когда он ушел, Кристиана пожаловалась, что на мужчин совсем не оказывает влияния любовь. Вскоре после этого зашел Гильденстерн, он принес с собой любовный амулет и осыпал ее медовыми словами. Кристиана вела себя с ним холодно, но Гильденстерн решил, что она притворяется нарочно, и ушел веселым.

Меня очень удивило то, что я видела. Кристиана вела себя так, будто это Розенкранц занимался с ней любовью в прошлую ночь. Но мне казалось невероятным, что она могла ошибочно принять Гильденстерна за Розенкранца, даже в темноте. Может быть, Кристиана узнала Гильденстерна, но все равно предалась наслаждению? Мучала ли ее совесть за то, что она изменила? Была ли она неверна по своей воле, или действительно обманулась? В конце концов, я бросила свои догадки и пришла к выводу, что в жизни, как и в книгах, глупые влюбленные готовы на многое, обманывая самих себя ради наслаждения.

Позже Гамлет сказал мне, что когда он выпивал вместе с двумя этими придворными, Гильденстерн похвастался, будто он занимался любовью с Кристианой. Они с Розенкранцем подрались, и Гамлету пришлось их разнимать.

– Я сказал, что эта дама легкомысленна, и недостойна их любви. Они оба согласились, пожали друг другу руки, и снова стали друзьями. – Гамлет рассмеялся, с удовлетворением потирая ладони.

Но я рассердилась при мысли о том, что эти трое мужчин презирают Кристиану. В мои намерения не входило, чтобы Розенкранц и Гильденстерн торжествовали благодаря моей ловушке, и были довольны украденной благосклонностью.

– Хоть Кристиана и глупа, она не заслуживает их порицания! У них нет чести, – сказала я.

Гамлет с удивлением посмотрел на меня.

– Что? Теперь ты жалеешь своего недавнего врага? – спросил принц. – Вот оно, непостоянство женщины, – пошутил он.

– Мне не нравятся твои шуточки, – ответила я. – Но когда вы, мужчины, обижаете таких, как я, женщин, я не могу молчать.

– Мы не обидели эту невежественную девушку, но помогли ей избавиться от фальшивой любви, – мягко ответил Гамлет. Потом его лицо помрачнело и стало похоже на суровое лицо его отца. – Она бы, несомненно, попала в еще большую беду, потому что Розенкранц и Гильденстерн – оба обманщики. Они подлые предатели, и верны только самим себе.