Она повернула голову в одну сторону, в другую. Оглянулась назад, проверив, нет ли кого-нибудь сзади. Она определенно была обеспокоена, и причиной ее тревоги определенно был Таунсенд.

— Что с тобой случилось? Неужели ты забыл, что толпа — самое опасное место для тебя? Ты не можешь быть уверен, что тут нет одного из тех, кто рыщет в поисках таких, как ты?

«Одного из тех… Таких, как ты…» Она что-то знает, но что именно? Все или малую часть? Прямо или косвенно?

Надо придумать что-нибудь нейтральное. Надо ответить ей. Нельзя же молча стоять столбом — это не менее опасно, чем неосторожно сказанное слово. Он поднял глаза, посмотрел на окно, из которого раздался ее крик, перевел взгляд на нее:

— У тебя просто орлиное зрение.

— Я узнала бы тебя с любого расстояния, — сказала она тоном, в котором слышались злость и отчаяние; ее лицо помрачнело, словно на него легла тень тягостных воспоминаний.

— Я в этом уверен, — ровным голосом сказал Таунсенд, не рискуя задавать вопросы.

— Ну и что же ты собираешься делать? Торчать вот так у всех на виду, пока кто-нибудь из них не появится и не схватит тебя? — Она потянула его за рукав к подъезду, ее голос звенел от волнения. — Или хочешь погибнуть? Пойдем! Зайди хотя бы в подъезд.

Они вошли в узкий холл и после яркого полудня очутились в полутьме. Остановились у стены, устремив глаза друг на друга. Таунсенд стоял спиной к улице. Он решился сделать пару шагов по проволоке и воспользоваться возможностью хоть что-нибудь выяснить:

— Кажется, ты в самом деле очень озабочена моей судьбой?

Рука женщины взлетела вверх и прикрыла ему рот. Его вопрос, видимо, причинил ей боль. Она не смогла удержать гнев и, сжав кулачки, стала колотить его по груди. Удары, впрочем, были слабые и не достигали цели. А может быть, ее отчаяние еще было не столь велико.

— Сатана! Дьявол! Ну почему я тебя так люблю?

Внезапно кулаки ее разжались, и она уткнулась лицом ему в грудь. Всего на одно мгновение. Затем ее взгляд снова устремился на него.

— О Дэнни! Зачем ты мне встретился? Зачем я вообще тебя узнала?

«Боже, в какую историю я попал? — в ужасе думал Таунсенд. — Что я сделал этой девочке?»

— Ты нехороший, — продолжала она. — И ты никогда не станешь хорошим… — Услышав чьи-то шаги на лестнице, она шепнула: — Быстрее! Пойдем отсюда, здесь люди ходят, кто-нибудь может наткнуться на тебя!

Они укрылись под лестницей и молча дожидались, пока закроется дверь на улицу. Женщина выглянула, убедилась, что все спокойно, и снова взглянула на Фрэнка с тревогой:

— Где ты сейчас скрываешься, Дэнни?

В ее словах слышался скрытый упрек, но не враждебность.

— Я снял меблированную комнату здесь за углом, на Тиллари-стрит, — сказал он, решив не упускать шанса еще немного продвинуться по проволоке.

— Так скорее возвращайся туда, ради Бога! Смотри, толпа начинает расходиться. Если смешаться с ней, можно улизнуть. Я поднимусь за своими вещами и последую за тобой.

— Я обожду тебя здесь, — предложил он.

— Нет! Нет, Дэнни! — Она и слушать его не хотела. — Я боюсь. Пожалуйста, скорей возвращайся к себе. Ты нарываешься на большие неприятности, оставаясь здесь.

Кивком Таунсенд указал на лестницу.

— Кто живет наверху? — спросил он.

Из ответа на такой общий вопрос можно было бы узнать, что это за место, чья квартира там находится, что эта женщина там делает. Может быть, и она здесь живет.

Тогда можно было бы узнать и… Но тут он заметил, что на стене нет ни звонков, ни списка жильцов — ничего, что могло бы рассказать о ней.

Ее ответ не открыл многого, но Таунсенд все же узнал о месте, где нашел свою знакомую:

— Жуткая компания, да еще кошачий выводок в придачу! Я за пять минут соберусь. А чтобы они ни о чем не догадались, скажу, что уезжаю насовсем. Но ты иди, не жди меня здесь.

Он пошел на маленькую хитрость и попытался забросить сеть, куда она должна была попасться. В сложившихся обстоятельствах, увы, другого выхода не было.

— Ладно, — проговорил он, соглашаясь. — А твои вещи в квартире пятнадцать на втором этаже?

— Дэнни, я сама возьму, а ты дождись меня. И больше не бросай.

Она слегка подняла голову в ожидании поцелуя. Он слегка прикоснулся губами к ее рту, не чувствуя угрызений совести. В прошлом они, очевидно, обменивались более крепкими поцелуями.

— Дэнни, будь осторожен, когда пойдешь к себе. — Она задержала его еще на несколько секунд. — Надвинь шляпу ниже.

Она поправила ему головной убор и отпустила.

Таунсенд пошел к двери на улицу. За спиной послышался легкий перестук каблучков.

Кто же она такая? Она определенно знала о каком-то преступлении, которое он совершил, но была ли его непосредственной соучастницей или знала обо всем лишь с его слов?

Вопросы, вопросы, ничего, кроме вопросов. Они проносились в мозгу, как долларовые бумажки в счетчике купюр.

Он повернул за угол на Тиллари-стрит и, даже не оглянувшись на здание, где ее оставил, направился к себе. Он шел таким легким и бодрым шагом впервые с тех пор, как оказался на Тиллари-стрит. Догонял и обгонял шедших впереди прохожих, не ощущая никакой душевной тяжести и колебаний — с этим, похоже, навсегда покончено. Тиллари-стрит дала ему больше того, что можно было ожидать. Он надеялся поймать всего лишь случайный взгляд, услышать хотя бы одно нужное слово, а получил слезы сочувствия, пальцы на губах, поцелуй, о котором не просил.

Ждать пришлось долго, но его терпение было вознаграждено сторицей.

Близилась ночь, уже давно стемнело. Таунсенд зажег газовый рожок — это было единственно возможное проявление гостеприимства, которое он мог себе позволить, — и теперь пламя, этакий золотой ангелок на булавочной головке, плясал на стене в ожидании гостьи. А ее все не было, хотя со времени их расставания прошло три часа. Нет, четыре. А идти-то самую малость. Что же случилось? Опять провал, опять ложная тревога? Или еще хуже? Не было ли это ловушкой, в которую он должен угодить? Тогда почему охота занимает так много времени? Эта мысль мелькнула и ушла, и он не стал ее развивать именно потому, что прошло слишком много времени, чтобы его схватить. Охота давно бы закончилась, никто не стал бы тратить время понапрасну.

Он ходил взад и вперед по мягко прогибающимся под его ногами доскам пола. Старался занять себя делами, никак не связанными с ее визитом, — отворачивал и снова заворачивал водопроводный кран, чтобы отвлечь себя от нудного ожидания. Нельзя же то и дело подходить к окну и выглядывать вниз на улицу, а потом идти к двери и отворять ее, словно женщина была струей воздуха, которую сквозняк мог занести в комнату.