— Не посмеешь.., — щурится он в ответ.

— Поспорим? — не знаю откуда во мне взялись силы произнести это настолько твердо.

Под порывом оглушивших эмоций срываю с себя свитер. Потревоженные локоны волос, тяжелой волной, падают на мои обнаженные плечи. Сегодня, поборов природную стыдливость, я стала женщиной и от этого необычайно смела. Пространство между нами накаляется, секунда за секундой. Я отчетливо понимаю, что сунула руку в огонь.., но боль эта, отлично отрезвляет. Вижу, как он скользит по мне взглядом и вскидывает подбородок, будто принял вызов, но тут же отводит глаза, и скулы на его лице приходят в движение. Я боюсь, но готова. Любая реакция на мой дикий поступок будет ответом, я устала маяться в неведенье. Пусть ударит, если я причина всех его бед.. Хочу быть причиной...

— Какая же ты дура.

Взгляд его резко меняется.

— Скройся с моих глаз! — Членораздельно, рубящей фразой, прожигая меня почти презрительным взглядом, выплевывает он, брезгливо сложив губы.

И я убегаю прочь, не в силах  воспрепятствовать приказу.

13.

Мне понадобилась еще секунда-другая, чтобы осознать: с некоторых пор я ни черта не контролирую в этом доме. И особенно страдает  самоконтроль. Если бы сейчас, в эту минуту, какому нибудь самцу моего пола удалось прочесть мои мысли, напряжение в паху ему было бы гарантировано.

Но разве себе я мог позволить подобную слабость?

Осознав это, я перевел взгляд с дверного проема, в котором только что исчезла Жека и поискал взглядом то, на чем  можно сорвать скопившийся гнев. И я нашел. Резкого движения и правильно приложенной силы- хватило, чтобы выдрать телефонный кабель, прямо из стены. Выскочил весь узел: кабель, тот его конец с плоской головкой, который подключается, а также корпус разъема, к которому он подключается. Вместе с ним наружу частично вывалилась даже внутренняя проводка, проходящая через стену, вся в крапинку, усеянная рыхлыми, мясистыми кусочками штукатурки.

Картина была довольно омерзительная: что-то, вылезшее из чего-то. Именно так, сейчас торчали перегоревшие извилины в моей голове. Я даже чувствовал привкус гари на своем языке.. Все держаится разве что на предохранителях.

Куда все катится?

Я и по сей день с фотографической четкостью помню, как перед дорогой в школу, подолгу стоял в прихожей наблюдая, как мать заплетает ее волосы в косы. Какой она казалась мне тонкой и беззащитной... В эти минуты я ощущал себя силачем, которому нет равных и еще.., еще предателем, потому что уже тогда осознавал... мы абсолютно разные..и такое дьявольское отродье как я, с искривленным болезнью мозгом, не должно существовать рядом с этим тонко чувствующим, ранимым, беззащитным существом..

Откуда я взялся в их жизни? С какой помойки меня вытащили? Теперь я знаю. А тогда.. Все эти вспышки гнева, которые разрывали изнутри, принося мышечную боль и тошнотворное головокружение: рвать и метать.., бить сильнее.., совершать нереальные по своей сути поступки.. Иногда, в одиночестве, я метался по квартире, как голодный зверь, разбивая кулаки в кровь. И неважно обо что, — дверной косяк, стена, зеркало в ванной из которого на меня смотрел монстр. Одно из моих адских увлечений - подолгу рассчитывать, представлять, что именно я могу сделать с каждым из окружавших меня людей, пусть это мои одноклассники или просто личности в незнакомой компании... С долей отвращения внутри, я рисовал такие мрачные, зрелищные, дикие картины, что меня начинало мутить, как только это наваждение отпускало. Я знал, что болен, отвратительно болен. Поэтому всегда старался к ней — слабой, беззащитной быть ближе... водил в школу, со школы.. искал на переменах.., таскал с собой на футбольное поле. Привыкал, срастаясь. Ведь младшая была тем самым верным контролем-охладителем, который воздействовал в нужное время, не разрешая мне воспламениться, тормозя зверя внутри меня.

Распахнул металлопластиковую дверь и шагнул на лоджию.. Расшатал примерзшую раму, сгреб пятерней налипший на отливе снег и растер по лицу. Морозный воздух тут же охладил мою разгоряченную кожу, исколов миллионами тонких игл и привел в порядок спутавшиеся мысли. Не знаю откуда это во мне.., но я всегда придерживался некоторого стойкого правила- не желать того, что мне не принадлежит, которое до не давних пор, отлично взаимодействовало с другим, не менее веским: брать все, что поможет мне выжить. Странно осознавать, что "предмет", который стал причиной антагонизма этих двух правил, только что едва ли не сломал всю настолько устойчивую систему. Мы сохраняли дистанцию, но отныне я знал, что мои мысли принадлежат не только мне, чем глубже я тонул, тем она становится сильнее, как будто завладела моей душой..

Рука скользнула по оконной раме.. я уперся локтями в подоконник и перегнулся через него, что бы ощутить мороз еще сильнее.

"..Я целовалась.. Я- це-ло-ва-лась.." алыми буквами на белом полотне.. Крайне откровенно..Словно вызов.. Сумасшедшая..

Но ...

...Так уж и в самом деле ни за чем не уследишь...особенно, если в этом замешан отпрыск семьи Вронских.. Вот уж где в пору посмеяться, если бы все не было так печально..

Фамилия Вронских ассоциировалась у меня лишь с одним: тремя двухчасовыми съемками в порно сценах. В девятнадцать лет, подростку, оказавшемуся в критической ситуации, трудно адекватно просчитать, как заработать на безбедную жизнь с младшей сестрой. Остались неясные образы, полу впечатления: дико.., уродливо...

"Придется менять тактику."

14.

Я с трудом осознала удушливый запах свечного парафина. Он лез в ноздри, обдирал стенки гортани, обволакивал тонкой пленкой язык... Сглотнула, что бы успокоить горло, распахнула глаза и уставилась в огромное зеркало, прикрепленное к потолку. Гладь его тонула в сумраке, отражая дрожащее пламя десятка зажженных свечей и пентаграмму, выведенную белым, в центре которой, раскинув руки, лежала...  Я!?

Чудовищный страх накрыл меня волной, обдав жаром. Сознание тут же активировалось до такой степени, что отчетливо ощущалась бегущая по артериям кровь, внутри меня. Мир вокруг запульсировал вместе со мной, тревожа Тьму. Она подкрадывалась все  ближе, уже полизывая кончики моих пальцев, и я, в желании спастись от ее жалящих языков, рвусь в спасительной спешке. Но крепкие путы..словно цепи, что обвивали меня, позволили лишь оторваться от пола, не выпуская из плена контуров пентаграммы.

"Где я!? Где?" Мой голос полный отчаянья тонет в черном мраке, не рождая эхо.. Я оглядываюсь в страхе, тяжело дыша, готовая разорвать себя в клочья, оставить любые части никчемного тела, если увижу то...чего на самом деле боюсь. Учащенное дыхание обволакивает меня, и я тону в своих собственных вздохах, беспокойных стонах, тревожных