– Божий промысел? – воспряла Беллина.

– Это Он привел тебя в дом богатого купца, который к тому же известен как сторонник Медичи.

Мысли Беллины метнулись к Лизе и ее малым деткам, к Бартоломео с ангельским личиком. Она не желала вреда никому из них.

– Медичи сделали Франческо богачом, – продолжал Стефано, заглянув ей в глаза – столь глубоко и проницательно, что Беллина с трудом сглотнула, будто в горле у нее застрял ледяной камушек.

– Они ничего дурного против нас не умышляют, – вымолвила она, утешая себя тем, что это может оказаться ложью лишь отчасти – Лиза политикой не интересовалась совершенно, хотя помыслы Франческо могли быть иными. Беллина заставила себя снова взглянуть в лицо Стефано. – Честное слово… Я никому ничего не рассказывала о том, что слышала здесь, даже Лизе. Все держу в строжайшей тайне…

Стефано качнул головой:

– Ты не поняла. Я не пытаюсь выведывать твое отношение к ним. Но ты можешь нам помочь больше, чем кто-либо.

– Я?

– Твое нынешнее положение выгодно для общего дела. Мы рассылаем отряды наших юных последователей по домам богатеев с требованием выдать предметы роскоши для сожжения на большом костре, который возгорится на Пьяцца-делла-Синьория[22]. По всему городу в жилищах знати слуги объединяются и тоже помогают нам. Я уверен, что у Франческо дель Джокондо найдутся лишние побрякушки, которые можно будет бросить в огонь. – Вдруг Стефано так близко подступил к ней, что она ощутила его всем телом – от плавящегося янтаря глаз до крепкого запаха пота. На миг Беллине показалось, что он сейчас ее поцелует, и она вздрогнула от того, что ее накрыла жаркая волна паники, смешанной с желанием.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала Беллина дрогнувшим голосом.

А потом почувствовала, как ее ухо кольнула щетина у него на подбородке. Он прошептал:

– Скажи «да».

* * *

– Франческо, ты должен заказать портрет своей жены какому-нибудь художнику!

Беллина взглянула на сказавшую эти слова Якопу, сноху Франческо. Якопа облокотилась на обеденный стол; в ее волосах и на головном уборе поблескивали золотые и изумрудные бусины.

– Это меньшее, что ты можешь для нее сделать, – продолжала она. – Лиза уже подарила тебе двух детишек. Да и в любом случае всякий достойный муж почитает за честь иметь в доме портрет своей жены. Бери пример со Строцци и Руччелаи! Я ведь права, caro?[23] – Она подергала за шелковый рукав своего супруга.

Беллина поставила корзинку с несоленым хлебом на стол и отошла в сторонку. Каждое воскресенье на дневную трапезу в этом доме собирались все братья Франческо с семьями. Беллина уже привыкла к новой обязанности – вместе с другими слугами присутствовать в обеденном зале и прислуживать многочисленному семейству Джокондо, оставаясь невидимой. Прислонившись к стене в темном углу, она наблюдала, как Лиза аккуратно накручивает длинную макаронину на серебряную вилку с двумя зубцами. Франческо, сидевший напротив жены, отрывал пальцами кусочки мякиша и макал их в утиный жир у себя на тарелке. Мать сидела справа от него; остальные места за столом были заняты двумя братьями и их женами. Из-за качающихся створок кухонной двери доносилось тихое пение кормилицы, нянчившей детей Лизы и Франческо.

Муж Якопы пропустил мимо ушей ее рассуждения о живописи.

– Я все ж таки заключил сделку с теми фламандскими торговцами шерстью, – сказал он. – Поднял цену на десять процентов, но они все равно согласились.

– Мы могли бы выручить еще больше после сезона стрижки овец, когда у всех закончатся запасы, – заметил средний из братьев. – В прошлом году это отлично сработало с французами, они не поскупились.

Младший пожал плечами:

– У фламандцев и так запасы шерсти уже заканчиваются – численность отар сократилась, потому что овцы мрут от какой-то болезни. Так что я попросту воспользовался их затруднительным положением. Им ничего не оставалось, как пойти на мои условия.

Мать семейства громко фыркнула:

– Тогда тебе нужно было поднять цену больше, чем на десять процентов. – Она уставилась на младшего сына таким сердитым взглядом, что Беллина на мгновение прониклась к нему сочувствием. – Или ты их просто пожалел?

Франческо потрепал мать по руке, пытаясь успокоить, но старуха оттолкнула его ладонь, будто он ее обжег. Франческо, однако, не отступился:

– Брат поступил правильно. Учитывая объемы поставок, которые требуются фламандцам, он обеспечил нам немалую выгоду. Кроме того, – Франческо многозначительно покосился на младшего Джокондо, – поскольку мы не стали злоупотреблять их доверием, они закажут еще и, вполне вероятно, сделают это до того, как цены на шерсть повсюду снизятся. Таким образом мы получим еще больше выгоды.

Старуха промокнула губы льняной салфеткой, хотя паста и жирная тушеная утка у нее на тарелке оставались нетронутыми.

– Что ж, да будет так. А пока у нас есть другие неприятности. Пропало кое-что из крестильных даров.

Вилка с намотанной на нее пастой замерла в руке Франческо между тарелкой и его ртом.

– Пропало?

Беллина похолодела и невольно потянулась туда, где она пришила тайный кармашек к подолу своей camicia[24]. В кармашке лежали кружевные манжеты и две сережки с жемчужинами, круглыми и гладкими, как речная галька. Она носила их с собой несколько недель, с тех пор как повидалась со Стефано. Если все пройдет как задумано, эти вещицы сгорят в костре, но сейчас Беллине казалось, что они еще раньше прожгут дыру в ее совести.

Вдруг она поймала на себе взгляд Лизы, и у нее замерло сердце. Неужели госпожа ее подозревает? Нет… Беллина была уверена, что хорошо умеет читать сердце Лизы, и не сомневалась, что та ничего не знает ни о ее связи с фратески, ни о душевных переживаниях, ни о том, что у нее на уме. Сейчас Беллина заметила, что большинство кубков на столе опустели. Она взяла кувшин с вином – жидкостью цвета драгоценного рубина, которая пахла землей и перезревшими фруктами, – затем наполнила один за другим все кубки, стараясь унять дрожь в руках и не встречаться взглядами ни с кем из трапезничавших господ.

Мать Франческо снова заговорила, понизив голос:

– Воровкой может быть только одна из этих новых кормилиц, которых по вашему настоянию взяли в дом. Я с самого начала вам говорила: нельзя брать с улицы кого попало, неблагоразумно это. Мы не можем им доверять. С вашей стороны это было весьма недальновидно, весьма. Но кто меня спрашивал!

– Мы не можем обойтись без кормилиц, – сказал средний брат Франческо, положив себе еще один кусок мяса из целой горы на блюде в центре стола.

Снова вмешалась Якопа:

– А