Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катон не был готов раскрыть причину своего присутствия — стыд и боль от того, что его отстранили от командования, были еще слишком свежей раной для его гордости, — но он также не собирался лгать этому человеку. — Я здесь, чтобы доложить о ситуации на восточной границе.
— Трибун Катон? — Рианарий коротко нахмурился, а затем щелкнул пальцами. — Катон? Тот самый, которому вчера на скачках аплодировала толпа. Этот Катон?
— Ну, я…
Судовладелец широко улыбнулся и протянул Катону руку.
— Я слышал о твоем подвиге от толпы преторианцев в трактире после окончания гонок. Похоже, ты настоящий герой. Все говорили о тебе.
— Я не знаю об этом. — Катон чувствовал себя неловко от перспективы того, что толпа будет считать его героем. Такая перспектива могла не пойти ему на пользу, если император и его советники узнают о его нежелательной славе. Он отступил от Рианария. — Послушай, мне очень жаль, но я только что заметил одного из моих товарищей, с которым рассчитывал встретиться перед аудиенцией. Я должен идти.
— О? Тогда хорошо. Но не забудь мое имя. Обязательно спроси меня, если тебе понадобится сесть на корабль в Остии.
— Я обязательно сделаю это.
Когда Катон уже пробирался сквозь толпу к дальнему концу залы, он услышал позади себя голос Рианария. — Ты никогда не догадаешься, кто это был…
Он прошел в угол у двери в зал аудиенций и склонил голову, чтобы оставаться как можно более незаметным в ожидании вызова. Каждый раз, когда появлялся императорский служащий, лица с надеждой поворачивались, и в разговоре наступало затишье. Затем объявлялось имя, и они возвращались к своим делам, пока один из них спешил сквозь толпу, чтобы представиться чиновнику.
Утренние часы тянулись. Незадолго до полудня служащий снова вышел и просмотрел список имен на своей вощеной дощечке.
— Трибун Квинт Лициний Катон!
Катон выпрямился.
— Я здесь!
— Следуйте за мной, господин. — Служащий слегка склонил голову в знак уважения к всадническому званию Катона. — Предупреждаю. Император решил, чтобы к нему обращались как к Императорскому Величеству, а далее просто как к Величеству, а не как обычно «император». — Он провел Катона через вход в зал, где присутствовал Нерон и его советники.
Катон неоднократно бывал в зале для аудиенций, но его сразу же поразили изменения, произошедшие в убранстве со времен предыдущего императора Клавдия. Вместо обычной охры колонны по обеим сторонам зала теперь были выкрашены в яркий бирюзовый цвет и позолочены изображениями виноградных лоз и листьев, сверкавших в лучах солнечного света, струившегося из отверстий наверху. Зал был около тридцати шагов в длину и пятнадцати в ширину, а в дальнем конце от пола возвышался низкий помост. Нерон восседал на пурпурной подушке на своем позолоченном троне, на его челе возлежал императорский венок. На нем была искусно расшитая туника, длиннее, чем полагается мужчине, и красные калиги до колен. С первого взгляда создавалось впечатление, что это какой-то безвкусный актер, выступающий перед своими поклонниками, а не правитель великой империи. Бурр и Сенека стояли справа от помоста, вместе с двумя писцами. Еще несколько человек в тогах стояли слева. Катон узнал в некоторых из них сенаторов. Отряд германских телохранителей расположился по бокам зала, еще двое стояли за троном.
— Трибун Квинт Лициний Катон, Ваше Императорское Величество! — объявил секретарь.
Нерон жестом велел Катону подойти. — В чем суть этого дела? И давай сделаем это быстро. Я устал от всей этой работы. Мне нужен отдых. Мы сделаем эту встречу последней на сегодня.
Писарь посмотрел вниз на длинный список имен на своей табличке.
— Ваше Императорское Величество, осталось еще тридцать просителей, с которыми нужно разобраться.
Нерон поморщился и зажал бровь между большим и указательным пальцами. — Неужели я навсегда останусь рабом чужих потребностей вперед своих собственных? Это бремя должности? Такова моя судьба? Быть обреченным на то, чтобы отбросить мою поэзию, мою музыку, мое искусство ради мелких дрязг плебса? О, я так устал от этого долга.
Прежде чем чиновник успел ответить, Бурр заговорил. — Ты слышал его Императорское Величество. Сегодня аудиенций больше не будет. Отошли их. Скажи им, чтобы приходили завтра.
— Да, префект, — ответил клерк, поклонившись, он направился к двери, которую открыл один из германских стражей, закрыв ее за собой с решительным стуком.
Катон прошел вперед, остановился в шаге от подножия помоста и отдал честь. Он решил надеть военное облачение, чтобы вызвать симпатию к своему делу, ведь почти все императоры со времен Августа прекрасно понимали необходимость благосклонности к своим солдатам, в первую очередь к солдатам и офицерам преторианской гвардии.
Нерон бросил на него короткий взгляд со скучающим выражением лица.
— Я помню тебя. Ты был тем офицером, который разобрался с заговором Британника против меня после того, как я занял трон.
— Да, Ваше Императорское Величество. — Надежды Катона возросли. Возможно, благодарность императора окажется полезной в его нынешнем затруднительном положении.
— Что ты хочешь от меня, солдат?
— Хочу? — Катон был захвачен врасплох. — Ваше Величество, за мной послали.
— Тебя вызвали? Почему?
Бурр поспешно подошел.
— Ваше Величество, это офицер, который командовал когортой, посланной вами для защиты легата Корбулона два года назад.
— Я посылал их?
— Да, Ваше Величество. Он вернулся в Рим несколько дней назад с менее чем третью своих людей, после того как ослушался вашего приказа не допускать свою когорту к битвам.
Нерон перевел свои серые глаза на Катона. — Это правда?
— Я действовал по приказу Корбулона, Ваше Величество, — ответил Катон. — Я сделал все возможное, чтобы свести потери к минимуму. Однако Вторая когорта была вынуждена иногда буквально бороться за свое выживание. Мне посчастливилось вернуться в Рим с таким количеством людей, Ваше Величество.
Выражение лица Нерона загорелось от нетерпения. — Ты и твои люди участвовали во многих сражениях?
— В нескольких, Ваше Величество.
— Несмотря на отчаянье, трудности и ничтожные шансы?
— Обычно мы сражались в невыгодном положении, да.
— Скажи мне, так ли опасны эти парфянские изверги, как нам говорят?
Катон почувствовал, как Бурр заерзал, но он понял, что волнение Нерона можно обратить себе на пользу. — Они действительно самый опасный враг, с которым мне приходилось сражаться, Ваше Величество. Но я и мои люди были вдохновлены нашей преданностью вам и Риму и были готовы скорее умереть, чем разочаровать вашу веру в
